твердостью заключила графиня. – Вы отберете у него клинок, какой там у него ни на есть, и сможете отправляться дальше в свое путешествие.
– Мы? А ты? – переспросила панна Ирина.
Из бального зала уже неслась музыка – оркестр наконец сладился и бал должен был вот-вот начаться.
– Я уж вам говорила: никуда не пойду, поскольку ни единому слову из вашей сказочной истории про моих воскресших родителей не верю! Сие есть бред и чепуха, противоречащая всякому здравому смыслу! С меня довольно будет, ежели Кармалюк заберет у панов деньги – без них Оксана Тарасовна не отдаст меня никакому жениху! Кармалюк придет, – еще раз повторила она. – Он никогда еще не грабил наше имение и засады здесь не ожидает…
Рвущаяся из залы мазурка взвилась стремительным вихрем – и вдруг опала, как разорванное полотнище. Последний раз пронзительно взвизгнула и испуганно смолкла флейта. Сквозь притворенные двери столовой хорошо слышен был грохот многочисленных сапог по паркету, испуганные вскрики дам и явственные звяканье саблей и щелканье затворов.
Троица в столовой переглянулась:
– Кармалюк! – выдохнули они разом и, чуть не сшибая друг друга с ног, бросились в зал.
Панна Ирина добежала первой – и замерла в дверях. Графиня врезалась в нее – и тоже оцепенела, так что даже не заметила, как бегущий следом цыганенок опять оттоптал ей подол.
Зал, и галерею, и комнаты, и коридоры заполняли люди в жандармских мундирах. Перед Оксаной Тарасовной, придерживая висящую на боку саблю и щелкая каблуками сверкающих сапог, склонился представительный жандармский офицер:
– Честь имею отрекомендоваться, сударыня! Капитан-исправник Каменецкого повета![14] Прибыл во главе вверенных мне жандармов для защиты имения!
– Но… Какая опасность может грозить нам здесь, господин капитан? – благосклонно поглядывая на лихого жандармского офицера, пролепетала Оксана Тарасовна.
Капитан доверительно склонился к ее ушку с поблескивающей сережкой:
– По доносу соседа вашего, пана Владзимежа и его сына Томашека, – слышным на весь бальный зал шепотом сообщил он. – На вас ожидается нападение Устима Кармалюка и его банды.
– Кармалюк! Ах! Кармалюк! Какой ужас! Опять этот разбойник! – испуганно прошелестело по залу. Несколько дам изящно опустились в обморок в предусмотрительно подставленные кресла. Паны схватились за карманы своих сюртуков, словно проверяя сохранность спрятанных там денег.
– Исправник не даст Кармалюку ограбить панов и не даст нам добраться до Кармалюкова клинка, – тоскливо заключила панна Ирина. – Все, нам из этого тура не выбраться. – Она решительно вздохнула. – Богдан, когда я стану вампиршей, ты, пожалуйста, убей меня быстренько, пока я сама вас не поубивала. Только не очень больно, ладно?
– Что за глупые разговоры! – возмутилась графиня. – Да этого просто быть не может! – неверящими глазами глядя на исправника, прошептала она. – Не мог пан Владзимеж знать, что я дала Кармалюковым полюбовницам услышать про затеянный Оксаной Тарасовной аукцион! Я же придумала свой план после того, как мы его с Томашеком на конюшне заперли!
– Может, мне вернуться на конюшню и их таки загрызть? – печально предложила панна Ирина. – От исправника, конечно, не избавимся, но хоть наемся?
Глава 8
Графини нынче дорожают
– Ежели вы согласны аккомпанировать, прекрасная графиня, после ужина порадуем общество моим пением, – явно полагая, что Татьяна должна немедленно сомлеть от его предложения, сказал пан Валерий.
– Кушайте пулярку, любезный пан, – немедленно вмешалась надзиравшая за ним, словно коршун, Оксана Тарасовна. – Кто с панночкой графиней впредь музицировать станет, то вскорости разъяснится, – с намеком добавила она.
Едва сдерживая слезы, Татьяна уткнулась в тарелку. Ах, как же ей хотелось бы пребывать в блаженном неведении относительно гнусных планов пани экономки! Потому как бал, несмотря на многие недочеты, все же оказался неплох. Татьяна пользовалась неизменным успехом и вызывала завистливые взгляды дам и девиц, особливо четверки воспитанниц, выбирала меж толпящимися вокруг нее кавалерами. Сколь счастливее была бы она, ежели б могла приписать ажиотаж своей красе, родовитости или хотя бы петербургскому туалету! Однако она прекрасно понимала: дело в предстоящем аукционе за ее руку и богатое приданое, будущие участники какового про всякий случай норовят задобрить объект продажи – чтоб выдаваемая замуж наследница не заартачилась и не испортила панам-соседям отлично продуманную негоциацию. Потому приглашения да комплименты не были ей в радость.
В таковом горе единственной отдушиной стала для нее панна Ирина, которая, презрев собственную беду, поддерживала ее все время. Словно и впрямь правдой были рассказы о мире ином, в котором они с Татьяной задушевно дружили. Большинство приглашений к танцам панне Ирине удавалось отклонить, ссылаясь на усталость после путешествия. Хотя пан Валерий применил все свое немалое обаяние и таки вынудил панну Ирину сплясать с ним лихую кадриль, при каковой вертел и крутил партнершу почти неприлично, вынуждая выделывать всякие антраша. Графиня было встревожилась, однако же панна Ирина держалась на удивление хорошо. Даже дыхание у нее не сбилось, а на меловой бледности лице не промелькнуло и тени румянца. Лишь огонь зеленых глаз обжигал пана Валерия столь недобро, что партнер начал спотыкаться, сбиваться, шагать не в такт музыке, и полное незнание панной Ириной фигур кадрили оказалось незамеченным – все списали на неуклюжесть кавалера. Над паном Валерием даже изрядно потешались: дескать, прелестная баронесса фон Хортманн поразила его в самое сердце, ежели он вдруг утратил свою обычную ловкость к танцам. А пан Валерий и впрямь вдруг стал выглядеть больным и ослабевшим, и Татьяна слыхала, как жаловался он молчаливым друзьям своим – пану Константину и пану Дмитрию, – как худо, когда их вовсе не любят. Однако потом собрался с силами и со всеми чарами своими к Татьяне приступил и даже к ужину ее сопровождать навязался, несмотря на недовольство Оксаны Тарасовны.
Перед самым ужином состоялось происшествие неприятное и одновременно пугающее. Случилось оно, когда графиня увлекла панну Ирину в малую гостиную, дабы дать хоть беглые указания относительно поведения – ибо поняла уже, что мир панны Ирины изрядно отличается от нормального и потому от черноволосой панны всяких сюрпризов ожидать можно: снова на кровь людскую или на гамбургеры ее потянет, или что-нибудь хуже того удумает. Возьмет вдруг, да и начнет кушанья сама себе на тарелку накладывать, не ожидая помощи от прислуги. Но не успела Татьяна и рта раскрыть, как отгораживающая гостиную истрепанная портьера отлетела, и в комнату ворвалась до крайности разгневанная Оксана Тарасовна. Не обращая на присутствие графини ни малейшего внимания, ринулась к панне Ирине. Татьяна мельком подметила, что портьера продолжает шевелиться – не иначе как четверка воспитанниц притаилась там, подслушивая.
– Ты зачем сюда пришла? – утратив всякое представление о манерах, подступила к панне Ирине Оксана Тарасовна. – Не имеешь права! Здесь все наше, мы здесь первые появились!
За отвернутым краем портьеры мелькнула торжествующая физиономия Марыси – воспитанница желала лицезреть торжество своей благодетельницы над гостьей.
Но не успела графиня возмутиться, как панна Ирина сама заявила:
– А я думала, здесь все ее, – кивая на Татьяну, сказала она.
Марыся за портьерой презрительно хмыкнула, а пани экономка так скривилась, что у Татьяны щеки вспыхнули от обиды и унижения.
– Не пытайся сбить меня с толку! – отрезала Оксана Тарасовна, не удостаивая Татьяну даже мимолетного взгляда. – Дело между тобой и мной, при чем тут эта совсем простая девчонка?
Простая? Простая? Графиня даже задохнулась от возмущения, а до половины высунувшаяся из-за
