– Вряд ли эта сумка принадлежит мне, панна Ирина, – рассудительно сообщила графиня, продолжая придирчиво изучать джинсы. – Здесь нет совершенно никакой женской одежды…
И тут увидела одетую в джинсы Ирку. Глаза у графини стали круглыми и негодующими:
– Это у вас так барышни одеваются? Что за страшный мир! Нет, я не могу это надеть! – возмущенная Татьяна швырнула джинсы в сумку. – Что бы сказала моя мама?!
– Она сама тебе их купила, – процедила Ирка. – Ладно, не хочешь – не надевай. Но учти! Если мы пройдем седьмой тур и дойдем до финала – эта проклятая игра наконец закончится! И все, что было в ней, в ней и останется! – голос Ирки дрогнул надеждой. – Короче, можешь очутиться в реальном мире голой! Устраивает?
Графиня несчастными глазами поглядела на жестокую ведьму и с трагическим стоном снова взялась за джинсы:
– Но они же такие узкие, – выдвинула она последний аргумент.
– Что, дрожжей перепила? Зад в собственные штаны не пролазит? – немедленно парировала Ирка. Должен же кто-то над Танькой поиздеваться, раз Богдан сейчас не в форме!
Ирка заставила разнесчастную графиню переодеть натянутый задом наперед свитер, сама застегнула ей молнию на джинсах – еще сломает, это ей не корсет! – и вытолкала подругу обратно на площадь.
Богдан, уже в собственных джинсах и свитере, разыскивал что-то в сумке. Ирка поглядела на него с умилением. Нормальным же человеком выглядит! Если, конечно, не считать, что поверх джинсов он умудрился намотать свой ярко-алый цыганский кушак. И желательно еще не слушать, что он говорит.
– Врешь ты, гадалка, что инженер мой батька! Нищий мой батька, жадный мой батька… – ворчал Богдан. – Ничего-то у его сына нету: ни рубахи шелковой, панской, ни сапог!
Ага. Рубахи. Шелковой. Может, тебе еще французский комбидресс с розочками и кружавчиками? И сапоги на шпильках? Ирка молча подобрала с брусчатки небрежно откинутые Богданом кроссовки и сунула их цыганенку в руки:
– На, обувай! Это тебе и сапоги, и сандалии, и туфли бальные – все сразу. Шнурки только завяжи, инженерский сынок!
– Ой, тьфу, тьфу, тьфу, может, все еще и обойдется! – вмешался ла?мед-во?вник, с тревогой наблюдая, как Богдан сражается с кроссовками, и непонятно было: к шнуркам относятся его слова или к чему другому. – Хотя разве ж можно так пугать старого человека с больным сердцем, я не говорю уже про артрит и поясницу? – старик укоризненно поглядел на Ирку. – Деточка, кто вас учил тянуть в рот первого попавшегося милиционера – неужели вы не понимаете, что это вредно? – для кого вредно, Хаим Янкель не уточнил. – И разве вы никогда не слышали, что жариться на солнце тоже нехорошо? Впрочем, откуда вам знать, вы же смотрите по телевизору всякие глупости и совсем не смотрите передачу «Здоровье»…
– А если бы я прямо рядом с ребятами окончательно превратилась и их загрызла? – мрачно возразила Ирка, опуская голову.
– Все еще очень может быть! – бодрым тоном «утешил» ее ла?мед-во?вник. – Только я вас прошу, все равно не надо крайностей! Запомните – с ножом у горла даже упырь может часок побыть приличным человеком! – при этих словах он почему-то многозначительно покосился на Богдана. Голос старика звучал все глуше, глуше, и Ирка поняла, что он вроде бы отступает, постепенно тая, исчезает в ночной тьме.
– Дедушка Хаим, подождите! Куда нам теперь-то?
– Деточка, откуда пришли, туда и идите! – донесся до нее уже тишайший шепот. Тускнея, принялся растворяться во мраке цветастый женский зонт.
– Вот дед занудный! – выругалась Ирка.
Зонт снова проявился из тьмы, склочный старческий голос пробурчал:
– Некоторые думают, что Хаим Янкель глухой, а Хаим Янкель все слышит! – и силуэт пропал окончательно.
– Так вам и надо, и нечего обижаться! – все же смутившись, пробормотала Ирка. – Намеки дурацкие! Неужели на нормальный вопрос нельзя дать нормальный ответ?
– Мы должны вернуться в Армянский павильон? Мы ведь пришли оттуда, – нерешительно предположила Татьяна, все пытавшаяся натянуть низ свитера на шокирующе облегающие джинсы.
– А до этого – из Великой Отечественной, а еще раньше – из поместья XIX века, а еще… – Ирка замолкла, приоткрыв рот, потом медленно закончила: – А если с самого начала – мы пришли со смотровой площадки у ресторана «Пид брамою». – Она забросила на плечо сумку и рванула к замковому спуску. – Скорее! Все закончится там же, где началось.
Неужели, неужели сейчас они смогут вырваться из-под заклятья проклятой скелетоногой старухи? Ирка боялась об этом даже мечтать. Они прошли шесть туров, остался седьмой, но именно в конце по неумолимому закону подлости их может поджидать самая большая засада. И все равно Ирка чувствовала, что ей хочется вопить от восторга – она не станет упырицей, они вернутся домой…
Задыхаясь, Татьяна страшным усилием обогнала Богдана, поравнялась с Иркой и торопливо прошептала:
– Панна Ирина, я хотела вас спросить… Там, у ачуч-пачуч… Вы ведь выдумали, что вот этот господин… – голос ее был полон невозможного сарказма, – имеет честь быть моим женихом?
– Тьфу на такую честь, мне ее даром не надо! – немедленно откликнулся Богдан, с другой стороны догоняя Ирку. Судя по его напряженной физиономии, заданный Танькой вопрос мучил и его.
Ирка собралась уже успокоить их… И передумала. Уставилась на носки кроссовок, чтобы эти двое не увидели ее ехидной ухмылки. Сейчас она им устроит!
– Почему выдумала? – совершенно невинным тоном сказала она. – Чистая правда, без балды! Как вырастете, так сразу и поженитесь.
– Но мы не хотим! – в один голос завопили цыганенок и графиня.
– Ничего не знаю, раньше вроде хотели! – максимально честным голосом заверила Ирка. – Мечтали прямо! Ты, Богдан, каждый день Таньке цветы носил.
– Что я, без ума совсем? – заорал цыганенок.
– А вы, госпожа графиня Татьяна Николаевна… – Ирка замешкалась, не зная, какую бы такую гадость придумать. – О! Ты его портреты все время рисовала! Они у тебя по всей комнате висят, – и злорадно добавила: – Даже в туалете!
Несчастная Татьяна застонала, остановилась и попятилась.
– Панна Ирина… Я не могу… Я не готова… Я не умею носить джинсы… Я не хочу каждый день рисовать портреты всяких цыган… Цыгане, конечно, весьма живописны, но я не хочу! Я не хочу участвовать в седьмом туре!
– А поздно! – зловеще процедила Ирка, потому что и впрямь было поздно – они уже прибежали.
Ребята переступили через полосу деревянных обломков, которые так и валялись по всей смотровой площадке вперемешку с осколками битой посуды и перевернутыми столами. Все так же тянулся вдоль течения Смотрича старинный каменный мост, а за ним мерцал колдовским зеленым огнем (а на самом деле – обыкновенной подсветкой) сказочно прекрасный замок. И так же, любуясь им, на площадке стояли люди. Вот только теперь их стало меньше, значительно меньше… Двое скарбников и инклюзник Тим, держащаяся особняком неразлучная троица – Валерий с молчаливыми Константином и Димоном – и поникшая Оксана Тарасовна всего с тремя ро?бленными. И между ними, извиваясь всем гибким телом, метался ведущий.
Часы на башне ратуши отзвонили десять.
Глава 24
Не буди во мне вампира!
– Я больше не оглобля! – ведущий остановился, ощупывая себя со всех сторон, словно норовя удостовериться в собственных словах. – Нет-нет – я совершенно точно не оглобля! И не скамейка! Ах, я даже не качели! И не военно-полевая рация! Вы были когда-нибудь рацией? Теперь я понимаю, почему радиоприемники все время тарахтят – это радиоволны, они так щекочутся, просто невозможно выдержать!
