переводчиком Примакова при визитах к Саддаму тогда был некий С. В. Кирпиченко, по совместительству — отпрыск генерала госбезопасности Вадима Кирпиченко, давнего приятеля Евгения Максимовича по Каиру. Все сплелось в этом клубке.
В 1991-м Примаков оперативно выпустил очередной опус «
На посту директора СВР Примакова ждало много славных дел. О которых мы никогда не узнаем, ибо, как сказал сам академик, «победы нашей разведки всегда под грифом «секретно»…». Во всяком случае в глазах общественности ему удалось создать новый облик разведки, которая уже почти не ассоциируется ни с бывшим КГБ, ни с грубоватыми парнями из ФСБ. Нельзя не признать, что выбор двух ключевых фигур для public relations — личного пресс-секретаря Татьяны Самолис и, особенно, начальника пресс-бюро генерала Юрия Кобаладзе — этот выбор оказался более чем удачен. Пресс-служба СВР по сию пору ярко выделяется на тусклом фоне своих мрачных коллег с Лубянки. Удалось академику и оживить «научную» работу в ведомстве — начат выпуск «Очерков истории отечественной внешней разведки». Правда странно, что вся многовековая история русской разведки поразительно легко уместилась в одном тощем томике, а вот деятельности советской планируют посветить аж пять книг, если не больше! Похоже, что в России и разведка родилась после залпа «Авроры»…
В декабре 1995-го Евгению Максимовичу блестяще удалась операция по празднованию 75-летия своего ведомства (отсчет ведут от 20 декабря 1920-го). Удалось удержать службу и от слишком явного втягивания во внутрикремлевские дрязги. Престиж профессии разведчика при Примакове явно стал выше, чем при его прежних двух предшественниках.
Зато странным образом пребывание Примакова в Ясенево совпало едва ли не с самой массовой волной измен и побегов отечественных рыцарей «плаща и кинжала». Скорее всего, это случайность. Как случайность и то, что именно при Примакове в США и Англии взяли ряд работавших на российскую разведку агентов. Одно дело Эймса чего стоит! Отдельные профессионалы утверждают, что не ФБР вычислило Эймса — его «сдали» американцам в Москве…
Понятно и то, что восточные пристрастия продиктовали и определенную переориентацию на Восток. Пока рано судить, хорошо это или не очень. Жаль только, что пылкая дружба с Саддамом не дала практических результатов: тот отказывается вернуть миллиарды полновесных долларов, которые задолжал нам за оружие. Столь же активно динамит нас и другой приятель академика — Хафез Асад. Про Муамара Каддафи я уж молчу. Не дороговато ли нам обошлись дружеские привязанности известного арабиста?
Зато академик вправе гордиться другим успешным делом: пуском под откос попытки расследовать каналы утечки за рубеж и местонахождение «золота партии». А ведь поручение было дано самим президентом…
Зато в одном из редких интервью Евгений Максимович поведал, что ему подарили пистолет и теперь он регулярно ходит в тир стрелять — чекистам ведь положено, норматив и все такое прочее. Напомню, что на тот момент академику разведки было уже 66 лет! Спрашивается: он что, на старости лет в диверсанты собрался или киллером решил подработать?! Представляю себе пожилого уже человека, пытающегося освоить стрельбу по-македонски, с двух рук…
А может, у немало пожившего уже человека это просто одна из отдушин для уставшей души, как и чтение стихов Марины Цветаевой. Ведь несколько лет назад он пережил две страшные трагедии подряд: от инфаркта скончался двадцатилетний сын, а год спустя — опять от инфаркта — умерла жена…
Российский дипломат № 1, как и положено академику, консервативно стабилен. И вызывает уважение, что человек продолжает столь же пламенно ненавидеть все западное (кроме костюмов и машин), как делал это десять, двадцать, тридцать и сорок лет назад. Традиция, однако. Борьба за снятие санкций с Ирака и режима Милошевича, за преодоление международной изоляции Ирана, Сирии, елейно-призывные взгляды в сторону Пекина и Пхеньяна. И мужественный бой с «силой темною, проклятою ордой» — с НАТО… Красиво смотрится, как бой с тенью. Нет, академик мне определенно мил и симпатичен. Если бы только его политика еще шла на пользу интересам России! Искусство дипломата заключается не в создании новых врагов или в политике самоизоляции собственной страны от нормального мира.
Евгений Максимович, конечно, канцлер. Но не Меттерних, не Бисмарк и не Горчаков. Знающие люди намекнули мне: «Если выйдет у нас кровопускание со сменой режима, не удивляйся, узрев своего героя в составе хунты. Он непотопляем и всех нас переживет». Не удивлюсь. Если доживу…
17. Сотрясение кадров
Осень 1998-го… Стремительно пустеют магазинные полки и кошельки. Звон сабель слышен пока лишь на Охотном ряду, но уже дохнуло смрадом тифозного барака — призрак бродит по России — призрак Смуты. Настолько реальный, что никто не удивится, узрев утром по ТВ не привычную сводку об очередном обвале рубля и очередного Временного правительства, а «Лебединое озеро».
Режиссером предыдущей постановки была чекистско-гэкачепистская команда Владимира Крючкова. Как тут не вопросить по аналогии: а что же Лубянка ныне — молчит, сжимая железный кулак в приступе политико-финансовой лихорадки? До того ли ей, когда там только-только обустроился очередной дежурный по роте: двадцать седьмой с 20 декабря 1917-го, седьмой — с августа 1991-го. Семь шефов ЧК за семь лет — просится в книгу рекордов Гиннеса! За что же барин меняет шефов госбезопасности, словно одноразовые изделия?!
Неверная постановка вопроса — «за что» еще никого не увольняли. Ключом к пониманию кремлевской логики (если таковая вообще имеет место быть) служит эпизод 1995 года. Снят Степашин. Ему ищут замену и верный Коржаков напоминает своему шефу слова Хрущева при назначении в КГБ Семичастного:
Возглавивший Лубянку после краха ГКЧП Вадим Бакатин «своим» не считался: в бане не парился! И вообще, горбачевский кадр, «засланный казачок». Милицейский генерал Виктор Баранников, казалось, подходил на все сто: и в баньку ходок, и на охоту. А уж какой мастер по похабным анекдотам! Но к лету 1993-го возникли проблемы и у Виктора Павловича. Нет, скандал вокруг заграничной поездки супруги министра безопасности и осыпания ее дорогими подарками, не более, чем шумовой «эффект Минкина». «Президент никогда не был мелочным человеком, — вспоминает ельцинский экс-пресс-секретарь Костиков, — учился в русской политической «школе» с ее известными привычками, за которые Петр I в свое время неоднократно потчевал своего любимца Алексашку Меншикова палкой по спине. Борис Николаевич всегда оставлял некоторый «люфт», некую «усушку» на допустимые человеческие слабости». Не в дарах дело: законтачил Виктор Павлович с подозрительной белодомской компашкой — Хасбулатовым и Руцким. Может, то дела были служебные, но береженого Бог бережет — в преддверии крупных осенних танковых маневров рисковать Борис Николаевич не захотел.
Сменщик Баранникова, Николай Голушко, главный урок учел: не высовываться. И в дни тех самых маневров «Осень-93» ведомство словно шапкой-невидимкой накрылось. По сему поводу Борис Николаевич не тужил — личная ЧК имелась — с Коржаковым, «Альфой» и даже морскими диверсантами. Так что Белый дом взяли. Отметив не имевшего к сему отношение Голушко орденом «За личное мужество».
Что от опалы не спасло: «Голушко… предал меня. — Вспоминал Костиков реакцию государя. — Я отдал ему прямое указание никого из «Лефортово» не выпускать… Он приказа не выполнил. Вот Указ о его
