поручение. Корочки известной некогда газеты грели грудь. Разоблачения со стороны чеченских контрразведчиков он не опасался…
Расчет был верен — прессу чеченские бойцы не обижают.
…Он так и не понял, где прокололся — его взяли едва ли не сразу по приходе на базу в Бамут: «Ты — агент ФСК. Признавайся!» Не признался. Стали бить прикладами. Впрочем, это было еще терпимо. Признание же грозило худшим. «Дознание» шло около недели. Время от времени лениво били, несколько раз имитировали расстрел, заставляли копать могилу. Однажды, стоя в ручье, куда его опять загнали на «расстрел», он был на грани признания. Но очереди ударили поверх головы раньше, чем он успел открыть рот…
Знакомые же профессионалы, выслушав рассказ о злоключениях семнадцатилетнего штирлица-95, пришли к однозначному выводу: парнишку подставили с самого начала, послали едва ли не на верную смерть, организовав утечку информации. «Его ждали — это не случайность».
Зачем? Если нарисованная картина верна, то мальчишка попросту прикрывал реального (и профессионального) агента. А если расколется? Ну и что, он же знать ничего не знает, даже подлинных имен своих кураторов. Кто поверит чеченцам, что ФСБ засылает к ним неподготовленных сопляков? Убьют? Тоже результат: сработала приманка, да и о зверском убийстве боевиками невинного журналиста можно будет от души покричать…
…Подозрения чеченцев вроде бы начинают развеиваться — перестали бить, иногда кормят, ослабла охрана. Более того, чеченцы даже решили использовать профессиональные качества — заставили печатать на раздолбанной машинке разные штабные (!) документы. Нет, секретных, конечно, не доверили — все больше приказы о награждении из замусоленной тетрадочки перепечатывал. Более семисот фамилий в тех списках было.
Комментарий отставного контрразведчика: «Это не тетрадочку — агента использовали. В качестве пипифакса, причем и хозяева, и чеченцы. Посадить подозреваемого в шпионаже человека в штаб и дать ему наградные списки — все равно, что открытым текстом передать на Лубянку: «Вот смотрите, ребята, сколько тут нас…». Потому и посадили, что раскусили, и липу подсунули. Все нормально — пусть гонит себе дезу. По правилам игры после еще и побег должны были устроить…».
И побег кавказского пленника действительно состоялся — когда чеченцы прекратили бдить, тот попросту ушел с базы.
Доставленные им сведения чекисты оценили: данные о численности, моральном духе, вооружении. Вот только показали агенту лишь то, что пожелали. Знаменитых бамутских шахт и бункеров он так и не увидел. И вообще все время просидел в «штабе».
Но пока на беглеце были свежие следы побоев, ему нашли еще одну работенку. В камере у чекистов две недели сидел солдат, вернувшийся из плена и отказывавшийся разговаривать с особистами. Под видом жертвы чекистского террора агента подсаживают к солдату. Разорванная рубашка, кровь на лице, принадлежность к столь нелюбимой органами профессии журналиста сделали свое дело: за ночь солдат выговорился. В общем, молодой агент доказал, что годится и на роль подсадки.
На этом мытарства не завершились: угораздило напиться и слишком много сболтнуть корреспонденту крупной центральной газеты. Слишком уж интригующ был видок с синяками на лице и вскользь брошенная фраза о пребывании в чеченском плену. Никто не даст гарантий, что агент проболтался лишь по пьяни, без умысла. Может, на то была воля свыше?
Так или иначе, но заметка с описанием ужасов пребывания журналиста в чеченских застенках вышла, когда пострадавший еще выполнял спецзадание на переговорах. Фокус в том, что в Москву ушел материал с выходными данными нашего героя: имя-фамилия, название издания-прикрытия, место приключения. Не забыл автор публикации поделиться с читателем и информацией о секретной миссии юного штирлица. Только в редакции догадались вычеркнуть «лишнее» — имена, фамилии, название «крыши». Но персонаж был узнаваем! Что, по сути дела, означало для него не только провал и неприятности по службе, но и вполне реальный смертельный исход. Кто из боевиков стал бы утруждать себя судебно-следственным разбирательством? Знал ли пишущий, что творит? ЧК — чекой, но так подставлять, пусть и агента, не стоило бы. Впрочем — сие не мое дело. Мальчик тоже знал, чем все может обернуться…
Последовала быстрая эвакуация со всеми вытекающими: скандал с начальством и лишение премиальных. Утешало, что остался жив и полгонорара все же досталось…
Впервые встретился с этим юным чекистом в Грозном еще до его похода. И меня смутила лишь нарочитая (а может, и подлинная?) детская наивность. Да еще смех разбирал: совсем, видно, туго с перьями стало в пресловутой редакции — детей на войну посылают, едва от соски оторвав…
После встретились еще раз, уже в Москве. О своих приключениях агент поведал, не то, чтобы очень подробно, но достаточно. Но зачем он мне-то все рассказал? И даже вроде против публикации не возражает — совесть заела или гложет обида на жестоко подставивших и кинувших в беде отцов-командиров?
Насчет совести не уверен — ни о чем не сожалеет: говорит, что работал не из патриотических или романтических побуждений — доллары. Обида — да, гложет. Но ряд оброненных фраз свидетельствовал, что пришел на встречу с санкции куратора. И побежит к нему докладываться.
Поделился планами на будущее: в кадры пока не хочет — устраивает вольготная жизнь по контракту. Сейчас его хотят бросить на пресс-братию, почему бы и в Чечню еще не съездить? И любопытная фраза под занавес: начальство, мол, почитывает твои статейки — не встретиться ли нам с его полковником, за жизнь поговорить?.. Приглашение или предупреждение?
В общем, ЧК трудится в Чечне по-стахановски, вахтовым методом, активно привечая юную смену пионерского возраста и половозрелых грозненских бомжей. Кинжалу наследники Феликса ныне предпочитают пластиковую взрывчатку и радиодатчики. Укрывая это не обветшалыми плащами — журналистскими документами.
Так что не удивляйтесь, коллеги, если вас в тех местах по ошибке примут за агента ФСБ. Утешьте себя при расстреле мыслью о выполнении патриотического долга — вами прикроется очередной павлик морозов или коля…
5. Деньги за голову
Мы привыкли ко всему, к грязному бизнесу на захваченных в Чечне заложниках — тоже. И нас уже не будоражила простая до банальности схема: товар (люди) — деньги — челночные рейды Березовского — захват нового «товара». Ставки росли, рынок расширялся и, казалось, игра по этим правилам может идти до бесконечности. Но 8 декабря 1998-го мир увидел четыре отрезанные головы на снегу. Этого не ожидал никто. Как и последовавшей затем удачной спецоперации по освобождению Винсента Коштеля, представителя верховного комиссара ООН по делам беженцев: шквал автоматных очередей, люди в масках, взрывы, раненые спецназовцы на трапе самолета…
Успех? Конечно, но спасли ведь лишь одного крупного дипломата. Или подобные акции проведут ради каждого из сотен заложников?! А как насчет возмездия, если некоронованные короли ичкерийской работорговли на свободе? Кстати, кто они?
Людей в Чечне похищали и раньше, но есть основания утверждать, что именно с осени 1996-го промысел вошел в новую фазу: появляется организация. Первоначально на эту мысль наводил единый антураж и почерк: машина, преграждающая путь, люди в черных масках, автоматные очереди в воздух, крики «вылазь!». По такому сценарию 19 января 1997 года захвачена телегруппа ОРТ (Перевезенцев и Тибелиус), 23 февраля — итальянский журналист Мауро Галлигани, 4 марта — журналисты «Радио России» и ИТАР-ТАСС (Архипов, Загнойко, Зельцер, Мамулашвили), 10 мая — НТВ (Масюк, Мордюков, Ольчев), 11 июня — опять ОРТ (Богатырев, Черняев), 1 мая 1998 года — представитель президента в Чечне Валентин Власов. А еще были словаки, англичане, итальянцы… Впрочем, возможны варианты. Но во всех случаях поражает информированность похитителей: о маршруте, времени передвижения своих жертв. Вывод
