Фараон
Врага нашли. Этот враг — городовой «фараон». Да! Да, городовой, вчерашний еще деревенский парень, мирно идущий за сохой, потом бравый солдат, потом за восемнадцать рублей с полтиной в месяц днем и ночью не знавший покоя и под дождем и на морозе оберегавший нас от воров и разбойников и изредка бравший рублевую взятку. И с утра начинаются поиски. Тщетно! Городовой бесследно исчез, окончательно куда-то улетучился. Но русский человек не прост; ему стало ясно, что хитроумный фараон, виновник всех народных бед, не убежал, не улетучился, а просто переоделся. И ищут уже не городового в черной шинели с бляхой и шашкой, а «ряженого фараона».
Теперь этот ряженый городовой «гипноз», форменное сумасшествие. В каждом прохожем его видят. Стоит первому проходящему крикнуть: «Ряженый!» — и человек схвачен, помят, а то и убит.
На Знаменской вблизи нашего дома в хлебопекарню приходит чуйка 50*. «Ряженый!» — кричит проходящий мальчишка. Толпа врывается, человека убивают. Он оказался только что прибывшим из деревни братом пекаря.
Ряженого городового ищут везде. На улицах, в парках, в домах, сараях, погребах, а особенно на чердаках и крышах. Там, как уверяют, запрятаны, по приказу Протопопова, ряженые городовые с пулеметами и, «когда прикажут», начнут расстреливать народ. Вот из-под ворот ведут бледного от страха полуживого человека. Толпа ликует: «Ура!»
— Кого поймали?
— Ряженого сцапали.
— И рожа разбойничья, — говорит один, — убить этих подлецов мало.
Арестованного уводят. Один из конвоиров, широкоплечий, на вид простоватый, добродушный детина отстает, крутит собачью ножку, закуривает.
— Где ряженого нашли?
— В сорок девятом номере укрывался, проклятый. Под постель залез.
Толпа хохочет.
— Вот так полиция!
— А как хорохорились.
— Выволокли, поставили на ноги. Трясется.
— Кто ты такой-сякой, спрашивает Степанов. Молчит. Ну, мы его по рылу. Раз, два!
— Правильно.
— Так им, сукиным детям, и следует.
— Ну, ну!
— Я, — говорит, а сам трясется, — полотер.
— Вот мерзавец!
— Неужто так и говорит, полотер?
— Хорош полотер!
— Так и сказал — полотер, мы его и повели.
— Ряженого поймали, — снова раздается по улице, и толпа бежит на новое зрелище.
— Народец! — с укором говорит мне знакомый швейцар. — Напрасно человека обидели, я его знаю; уже пятый год живет у нас в сорок девятом номере. Полотер и есть.
— Что же вы им не сказали?
— Как можно, барин? Разве не видите, что за народ нынче? Того гляди, убьют!
Как я потом узнал, полотера скоро выпустили. Говорят, откупился. Но не всегда кончалось так благополучно. Во дворе нашего дома жил околоточный; его дома толпа не нашла, только жену; ее убили, да кстати и двух ее ребят. Меньшого грудного — ударом каблука в темя.
На крыше дома на углу Ковенского переулка появляется какой-то человек.
— Ряженый с пулеметом! — кричит кто-то.
Толпа врывается в дом, но солдат с улицы вскидывает ружье — выстрел. И человек на крыше падает.
— Ура-а! убили ряженого с пулеметом.
Как оказалось, это был трубочист с метлой 51*.
Прохожу по Шпалерной. Пальба на улице идет беспрерывно. В какой-то дом близ церкви Кавалергардского полка стреляют из пулемета.
— Так ничего не выйдет! — говорит бравый, видно, бывалый солдат. — Только зря добро изводим. Нужно вытребовать артиллерию. Петров! Беги-ка на Литейный, пусть пособят, пришлют орудие.
— Кого это вы, други, покоряете?
— Да проклятые ряженые городовые тут засели.
— Налет?
— Куда! скрываются.
Я рассказываю только то, что видел сам, что осталось в памяти, но похожие сценки и события можно было наблюдать по всему городу. Городовой «гипноз» был всеобщим. Я не помню, одновременно ли начались поиски других «врагов», но все поиски врагов происходили таким же образом.
На квартирах арестовывают кого попало и кого заблагорассудится. Аресты производятся не по ордерам, а просто добровольными энтузиастами. Никем не уполномоченные люди врываются в квартиры, шарят во всех углах и закоулках и, найдя мнимого городового, его арестовывают, а не то и убивают.
Арестованных отвозят в Думу.
Автобус мчится. На крыше автобуса, окруженной решеткой, куда нагружают багаж, везут нечто, не то узел, не то живое существо. От толчков существо бросает то в одну сторону, то в другую. Внутри вооруженные люди, развалясь на подушке, курят и смеются. Говорят, это отвозят арестованного бывшего председателя Совета министров Горемыкина. Но не стану говорить больше об арестах. В те дни они не стали еще ежедневным явлением. В основном в те дни гоняли на автомашинах и искали «ряженых городовых».
Переловили ли всех городовых или просто надоело гоняться за ними — не знаю, но вскоре спрос на городовых уменьшился. С городовым, как говорят на бирже, стало значительно слабее.
Преследование офицеров
Тем временем перешли к следующему действию — разоружению офицеров.
Не только тех офицеров, которые принадлежали к Петербургскому гарнизону, но и тех, которые шли на фронт и возвращались с фронта. На офицеров идет правильно организованная облава.
Группы людей стоят на перекрестках, поджидают на железнодорожных станциях. Мальчишки- разведчики снуют повсюду, выискивая добычу. Чуть появляется офицер, они мчатся с докладом — и толпа приступает к делу.
Вот по панели идет офицер; он идет спокойно, не торопясь, не подозревая, что ему что-то грозит, что против него что-то замышляют. Толпа бросается к нему, его окружает, требуют оружия. Иной, ошеломленный внезапностью, почти автоматически передает шашку. Иные вступают в переговоры, что-то объясняют, урезонивают, но их разоружают. Маленький тщедушный кавалерист берется за эфес, но вытянуть оружие из ножен не может: десятки рук его уже схватили за локти, за руки, сбоку и сзади; он лишен возможности двигаться, обороняться — его разоружают силой.
Окружают седого сгорбленного, старого полковника. Одна рука на перевязи, другой он опирается на костыль. Он ранен и в ногу; у него отбирают георгиевское золотое оружие. Защищаться раненый не в силах. Великая скорбь на его чертах.
Как живого, вижу и теперь статного офицера с Георгием в петлице. Он окружен со всех сторон, окружен вплотную, точно в тисках. Он побледнел, но спокоен. Ни один мускул лица не дрогнул; он холодным презрительным взглядом прямо в лицо смотрит на негодяев, и чувствуется, что с таким же
