детстве, уже был не способен.
И вплоть до Женевы я видел то, чего не видел на родине: благоустроенные города, чистые деревни, простые, красивые, веселые домики, окруженные цветниками, веселых, довольных людей, аккуратно одетых деревенских ребят, холеных, лоснящихся коней, исправные повозки, и я понять не мог, почему туг все так красиво и радостно, а у нас так серо, бедно и угрюмо.
Но рано утром при подъезде к Женеве мне стало жутко. Я вспомнил Зайку и няню, о которых, поглощенный новыми впечатлениями, я последние дни мало думал. Я вспомнил, что буду жить совсем один среди чужих, увижу снова холодные классы и дортуары Видемановского пансиона, вспомнил, как обращались с теми, у кого родные были вдали, — и меня обуял страх.
Гензельт отвез меня к пастору Давиду и сейчас же уехал. Давид в действительности пастором не был, а только имел право им быть по своему диплому» (С. 49–50).
46 В русском издании женевский эпизод объемнее за счет более подробного описания всех живущих в доме Давида мальчиков — Али-Бея, двух англичан и русского. Как и во многих добавлениях текста в русском издании, эти описания лишены индивидуальности — англичане стереотипно представлены холеными, любящими порядок и не понимающими русскую действительность; русский мальчик — неуклюж и сравнивается с медведем: «…медведем ввалился парень года на два старше меня, и я сразу узнал нашего русского. Это и был брат Сашиной невесты». В конце эпизода «герои» благоразумно устранены — Али-Бей и один из английских мальчиков в конце пребывания в пансионе Давида тонут, «катаясь с нами на парусах…». Давид и момент знакомства с ним описаны так: «Впечатление, произведенное на меня приемом и даже всей обстановкой, было утешительное, но впечатление от самого пастора — отталкивающее: узкий лоб, маленькие заплывшие глаза, как у свинки, толстые жирные губы и курчавые волосы негра. Жена его — напротив, была красавицей» (С. 50–56).
1 Меттерних Полина (урожд. Сандор; 1836–1921), княгиня — внучка князя Клеменса фон Меггерниха, министра иностранных дел и канцлера Австрии, жена австрийского посла в Париже князя Ричарда фон Меггерниха (1829–1870). Считалась душой общества, законодательницей мод; любила ходить в мужском платье, появляться одна в общественных местах, была неистощима на выдумки при устройстве балов и празднеств. Благодаря ей при французском дворе стали приняты свободные, непринужденные отношения дам с мужчинами. Полине Метгерних был обязан началом своей карьеры творец моды второй половины XIX в. Чарльз Фредерик Ворт (Worth; 1825–1895). Она дружила с ком позиторами и художниками (Эдгар Дега в 1865 г. написал ее портрет). Оставила две книги воспоминаний: Mettemich-Sandor Pauline. Geschehenes: Gesehenes, Erlebtes. Berlin, 1920; Idem. Souvenirs de la princesse Pauline de Mettcrnich. Paris, 1922.
2 Наполеон III (Шарль-Луи-Наполсон; 1808–1873) — французский император с 1852 по 1870 г.
3 Евгения (урожд. Монтихо; 1826–1920) — французская императрица, жена Наполеона III с 1853 г.
4 На свете только один имперский город, На свете только одна Вена, В Вене только одна красотка, Это Полина Меттерних (нем.).
5 Ср.: «Руководящую роль в венском обществе играла тогда известная княгиня Полина Меттерних, удивительно злая на язык и бесцеремонная на двусмысленные остроты» (Головин. С. 276).
6 Языков Александр Петрович (1802–1878) — генерал-лейтенант, директор Училища правоведения с 1849 по 1877 г.; многократно описан в мемуарах, и коллективный его образ близок нарисованному Врангелем. Так, В.И. Танеев, выпускник училища, пишет: «Ему было приказано подтянуть училище. Рижский полицмейстер, как и всякий другой, получал по праздникам подарки от обывателей. Назначение Языкова в директоры Училища правоведения состоялось незадолго до Рождества. Он явился к губернатору и просил, нельзя ли оставить его полицмейстером до нового года, что иначе он не получит рождественских приношений» (Танеев. С. 155).
7 Лассаль Фердинанд (1825–1864) — немецкий социалист, философ и публицист; Боклъ Генри Томас (1821–1862) — английский историк и социолог-позитивист.
8 Фаланстерия, правильнее фаланстер (от фр. phalanstere) — коллективное поселение общины в утопических планах Фурье.
9 Бакунин Михаил Александрович (1814–1876) — революционер, теоретик анархизма. В описываемые годы жил за границей и часто бывал в Женеве. А.Е. Врангель, познакомившийся с Бакуниным на Амуре в 1858 г., замечал: «Мое личное впечатление о нем, что Бакунин был анархист- революционером не по убеждению, а просто по своей природе. Он любил революцию ради процесса революции» (Врангель А.Е. Воспоминания о Ф.М. Достоевском в Сибири. СПб., 1912. С. 33).
10 Денежная необязательность Бакунина — факт, хорошо известный, который, казалось, должен был бы поддаваться однозначной интерпретации. Е.М. Феоктистов называет Бакунина «порядочной скотиной» за его способность «делать долги, не помышляя об уплате их, ‹…› бесцеремонно тратить деньги, вручаемые ему для передачи кому-нибудь…» (Феоктистов. С. 85). Для коммснтатора Феоктистова процитированная характеристика становится поводом для своеобразной апологии Бакунина, поскольку, с его точки зрения, он был «человек, если встать на эстетическую точку зрения, какого-то грандиозного художественного беспорядка» (Оксман Ю.Г. Феоктистов и его воспоминания // Феоктистов. С. XXVII).
11 «охранную грамоту» (фр.).
12 Нанка — грубая хлопчатобумажная ткань обычно желтого цвета.
13 В русском издании дальнейшие события изложены более подробно:
«— Вы, барин, должно быть, голодны, — сказала Таня, — а чем же я вас накормлю? Повар в деревню с господами уехал, — а какая я стряпуха.
— Свари яиц да купи колбасы да бутылку кислых щей, вот и обед.
— Ну, барское кушание! — сказала Таня. — Лучше я вам цыпленочка зажарю, а то, не дай Бог, заболеете; своей колбасы нет, а в покупной, говорят, мясо дохлых собак кладут. Мошенник нынче народ стал, а немецких колбасен близко нет.
— А разве в немецких колбасных собак вместо мяса не кладут?
— Что вы, барин, немец, тот дошлый. Нашему бы только содрать, а немец свой интерес соблюдает. Он покупателем дорожит.
— Немец, значит, честнее?
— А как же. Вестимое дело, аккуратнее. Вот и у нас теперь в людях все больше немцы живут. После освобождения наши-то совсем от рук отбились.
— Что ты?
— Разве вам барышня не писала? Матвей спился да от запоя и помер. Кузьма тоже больше по кабакам прохлаждается. Васька, как есть, прощелыгой стал, разными художествами занимается — одно слово артист. Феодора Папенька сами велели рассчитать, грубить начал…
— А Калина?
— Калина Семеныч в Терпилицах.
— Семеныч, — обрадовался я. — Ловко. Он дворецким, что ли, стал?
Старуха вздохнула:
— Дворецкого теперь у нас больше не полагается. Теперь всем заведует Христина Ивановна.
Я рассмеялся.
— Няня? и за столом распоряжается?
— Как можно! За столом за старшего теперь буфетчик Карл Готлибович орудует.
— А что горничные, Феня, Акулина, Таня, Лиза?
Старуха махнула рукой. Стыдно ей выговорить.
— Гулящие стали, вечером по Невскому таскаются. Феня, та честная, за каптенармусом замужем; хорошо живут. Доходы у него от должности большие.
