радостного настроения есть основание. Ветер по-прежнему северный, и нас несет на юг. Хоть и не ходи вовсе пешком, а сиди в своем «купе»-палатке.
Хотя солнце только временами проглядывало сквозь облака, все-таки удалось взять его высоту, и широта получилась 81°49,5'.
Нас очень быстро подает на юг. Меня смущает одно обстоятельство, о котором я стараюсь умолчать перед своими спутниками. Если лед быстро идет на юго-юго-запад, то, значит, нет преград на его пути. А ведь эти преграды ни более ни менее, как острова, к которым нам следует стремиться. Ведь если мы радуемся нашему дрейфу, то только ради этих островов. А их-то, по-видимому, и нет там, куда движется лед. Теперь, когда мы, достигнув широты Земли Франца-Иосифа, продолжаем двигаться на юг и тем не менее не видим и намека на острова, становится ясно, что нас проносит мимо этой земли. Проносит, конечно, по западной стороне. Нам необходимо итти на восток, но как пойдешь по этим льдинам, все время находящимся в движении относительно друг друга? Лед переставляется ежеминутно, прямо на глазах. Одна полынья закрывается, другая открывается, льдины меняются местами, как будто какие-то великаны на большой доске играют в шахматы.
Идя на разведку и переправившись через несколько каналов, мы увидели на одной из льдин следы лыж. Сначала мы были поражены, но пересчитав число следов и рассмотрев их внимательнее, мы убедились, что это наши же следы, проложенные раньше, но только льдина переставлена на другое место. Вот и извольте итти по такому льду! Во время разведки видели свежие следы медведицы с двумя медвежатами и трех взрослых медведей. Летают нырки и глупыши. Луняев убил тюленя, но пока его собирались доставать, он утонул.
Пользуясь прояснившимся на несколько минут горизонтом, я взял высоту солнца и — получил широту 81°42,5'. Значит, за сутки нас подало к югу на семь миль. Недурно, Положим, и ветер сегодня крепкий. По- старому ничего не видно похожего на землю. Раньше я ждал ее в южной части горизонта, но теперь внимательно осматриваю его кругом, не исключая и севера. Где мы можем быть? Неужели находимся по восточную сторону островов? Нет, это немыслимо! Мы должны быть по западную сторону Земли Франца- Иосифа, где-нибудь к северу от Земли Александры. Только бы не попасть слишком к западу! Тогда наше дело будет хуже: можем «промазать» мимо Земли Франца-Иосифа и не попасть на Шпицберген. Но этого трудно ожидать. Вероятнее всего мы находимся севернее Земли Александры. По описанию Нансена, это земля низменна и покрыта снегом или ледником. Немудрено, что мы ее сейчас и не видим.
Острова Рудольфа и другие, лежащие к северу, по всей вероятности, остаются много восточнее. Если это предположение верно, то положение наше хуже, чем мы желали бы. Я предпочел бы попасть на путь Нансена, так как об этом пути мне хоть немного известно Знаю, что там есть моржи, медведи и птицы, следовательно, мы там не умерли бы с голода. Земля же Александры совершенно неизвестна мне, и ее северные берега у меня нанесены пунктиром, как они были нанесены и на карточке Нансена. Но поживем — увидим!
Забились в палатку и ждем перемен, благо мяса у нас теперь довольно. Ветер не утихает, и «на дворе» сильная метель.
Среда,4 июня. И сегодня, как вчера, продолжает дуть сильный северный ветер. Метель и мокрый снег. Погода такая, про которую говорят, что «хороший хозяин и собаки на двор не выгонит».
Сыро и в палатке. Снег и лед над ней подтаивают, и вода копится в образовавшейся яме. Третьего дня переставляли палатку на новое место, но сегодня у нас опять мокро. Подстилки, малицы, совики и даже одежда намокли, хоть выжми. Озябшие, сидим мы в своей палатке, как обложенные компрессами, и мрачно молчим. Просушить имущество в такую погоду нечего и думать, и мы только переодеваем малицы задом наперед и жмемся поближе к нашей печке. Эта новая печка сделана по образцу утопленной; она требует много топлива, — тюленей только добывай. Хорошо, что в полынье выстает много тюленей, и топливо у нас всегда будет. Луняев стреляет артистически, и мы ему уже обязаны многими тюленями.
Сегодня, выйдя из палатки, я на другой стороне полыньи увидел медведя. Он тоже заметил меня и, подняв голову, с удивлением следил за мной. Я стал прятаться за ропаки, надеясь, что он подойдет поближе, но медведь был осторожный, ближе подойти не пожелал.
Ни вчера, ни сегодня определиться не удалось. Но нас продолжает нести на юго-юго-восток, в чем я убедился, вытравив в воду линь с грузом. К вечеру непогода стала утихать.
Намереваемся распрощаться с одной нартой и одним каяком, так как они пришли в совершенную негодность. Мы убедились, что в трех каяках можем поместиться все десять человек, а если два каяка связать вместе, то не страшны никакие волны. Провизии у нас, не считая медвежьего мяса, осталось только 100 килограммов сухарей, один-два килограмма соли и полтора килограмма сухого бульона. Затем идет теплая одежда, лыжи, посуда и наша драгоценность, вся наша надежда — оружие и патроны. Сейчас воспользуемся поправившейся погодой и начнем сушить на ветре намокшую рухлядь и сушиться сами.
Четверг, 5 июня. Погода меняется: северный ветер затих и потянул слабый восточный. Опять настала туманная и мглистая погода, тот особенный матовый свет, казалось бы и не сильный, при котором так невыносимо болят глаза.
Кажется, никогда мы не были окружены таким количеством полыней, разводьев и каналов, как теперь; они то зажимаются, то раздвигаются, меняют свое направление. Все они покрыты мелкобитым льдом, «кашей», и плыть по ним невозможно. Много летает нырков и визгливых белых чаек. Ох, эти чайки! По ночам они не дают мне заснуть, суетясь, ссорясь и споря между собой около выброшенных на лед внутренностей тюленя. Они как будто бы следят за нами, издеваются над нашим положением, хохочут до истерики, визжат и свистят.
Дна мы не достали и сегодня, хотя два раза бросали лот. Лот неизменно показывает на юг. К вечеру подул опять северный ветер. Что же, лучше на юг, чем на север!
Пятница, 6 июня. Сегодня полуденная высота дала 81° 0,1'. Удивительно, но это так. Таким образом, выходит, что за неделю стоянки на одном месте, мы продрейфовали со льдом к югу на целый градус! Это движение льда нельзя объяснить только северными ветрами, так как трудно предположить, Чтобы лед, под влиянием одного только ветра, в продолжение целой недели двигался по восемь с половиной миль в сутки. Нет, здесь не обошлось без течения, в этом я почти убежден.
С уменьшением широты до 81° еще настойчивее является вопрос: где мы? Я уже решил, что мы дрейфуем западнее Земли Франца-Иосифа. Итак, мы действительно покинули судно на 60-м меридиане и после этого, во время нашего страшно медленного движения на юг до восемьдесят второй параллели, нас сильно снесло на запад, чего и надо было ожидать. Но на моей карте Земля Александры показана много севернее восемьдесят первой параллели. Если бы мы не проходили западнее архипелага Земли Франца- Иосифа, то теперь должны бы быть вплотную прижаты к его берегам. А между тем мы не видим даже ничего похожего на землю, да и дна не можем достать своим двухсотметровым линем. Остается, значит, только два предположения: или моя карта ни к черту не годна, или мы дрейфуем где-нибудь между Землей Александры и Шпицбергеном, при чем уже миновали Землю Гилис, не видав ее. Может быть оба предположения верны? Во всяком случае очень возможно, что нам не удастся «ухватиться» за Землю Александры, и тогда — прощай мечты о мысе Флоры, о джексоновских постройках и о провизии, может быть, случайно сохранившейся там. Тогда, значит, прямым рейсом до Шпицбергена? Успеем ли мы в этом году? Выдержат ли каяки и нарты этот путь?
К вечеру ветер переменил направление и посвежел. Замечаем, что в полыньях начинают выставать тюлени более крупные, чем раньше, но убить не удалось ни одного: слишком они осторожны. Постоянно летают нырки и белые чайки. Сегодня уничтожили четвертый каяк и самую ломаную нарту. Пойдем дальше на три «подводы». Маловато у нас остается сухарей, маловато.
Суббота, 7июня. Стоим на старом месте. Это у нас вроде нансеновского «лагеря ожидания». Только вопрос, дождемся ли мы чего-нибудь, а если дождемся, то чего?
Сегодня убили в полынье тюленя, самого большого из всех убитых нами. Весил он не менее 60–80 килограммов. Похлебка из него вышла чудесная.
Стаи нырков становятся все многочисленнее; сегодня вечером я видел стайку в 15 штук, пролетевшую на север. Всех этих птиц я называю «нырками» только потому, что они, как нырки, издали похожи на уток, но на самом деле это не утки. В то же время и не нырки. Они черного цвета, шейки их короче утиных и клюв не утиный, а острый, как у ворон. Грудь и брюшко — белые. Одни из них величиною с утку, а другие много меньше, но по виду совершенно похожи на больших; только клюв у них короче и не так похож на вороний.
