довольствоваться впредь вареным картофелем и минеральной водой.
Тем не менее молодые супруги были очень счастливы, так как Жизлена, не обладая способностями своей деревянной ложки, могла похвалиться другими талантами.
КАК ЗАМЕРЗЛА МАЛЕНЬКАЯ ЖЕНА МЯСНИКА
В восемнадцать лет Мари-Гиацинту выдали замуж за мясника. Она была младшей дочерью в бедной семье и обладала единственным богатством – золотыми искорками, светившимися в синих глазах.
Ее муж стал мясником отнюдь не из любви к людям, а потому, что считал это ремесло почетным и прибыльным. В жены себе он искал женщину неприхотливую и работящую, толковую помощницу в торговом деле.
Спустя три дня после свадьбы – свадебное путешествие поневоле пришлось сократить, чтобы не растерять покупателей,- Мари-Гиацинта воцарилась за кассой мясной лавки. По правде сказать, она не совсем отвечала нашему обычному представлению о кассиршах – в ней не было ничего тяжеловесного, громоздкого, и ей явно не хватало нескольких сантиметров роста и многолетней опытности. Но у нее была очень милая улыбка, и она сразу полюбилась покупателям. Сдачу она давала с таким видом, будто извинялась, что берет плату за столь ничтожный товар, как килограмм сбоя или телячья котлета. Каждый чувствовал, что ей хотелось бы раздавать цветы, и покупатели, выходя из магазина, словно уносили с собой крупицы поэзии, завернутые в толстую коричневую бумагу.
Маленькая жена мясника любила кошек, и ей казалось кощунственным брать деньги за кусочки ливера или печенки, которые покупали для ее любимцев. Супруг было разгневался на нее за это, но, заметив, что излишние щедроты его жены привлекают в лавку деревенских старух, пошел на уступку.
Зато он решительно воспротивился всяким попыткам распространить подобную щедрость на нищих стариков и маленьких оборвышей, которые иной раз по воскресеньям осмеливались пробираться в лавку. «Торговля есть торговля,- говорил он таким тоном, словно изрекал неоспоримую истину, и добавлял, милостиво улыбаясь своей жене: – Должен же я о тебе позаботиться».
Мясник говорил это совершенно искренне, потому что каждый раз, как он бросал взгляд на кассу, он видел и свою жену.
Теперь надо описать вам лавку. Это был узкий коридорчик, выходивший на улицу, без какой-либо перегородки или застекленного тамбура. Касса находилась между прилавком и входом, и такое ее расположение побуждало покупателей платить, как только им отпустили товар.
Свадьба состоялась в июне, летом, поэтому первые месяцы пребывания молодой жены мясника за кассой были довольно приятными.
Время от времени легкий ветерок ласково овевал нежную шейку или обнаженные руки Мари- Гиацинты. Случалось, правда, что после сильного дождя в лавке на каменных плитках пола долго не просыхали лужицы. Но в ясные дни солнце так весело озаряло металлические клавиши кассы, так красиво играло в поддельном бриллианте обручального кольца Мари- Гиацинты!
Пришла осень – хорошая пора для мясной торговли. Мясник еще до света поднимал в своей лавке железные шторы, а его жена усаживалась за кассу. В эти часы в лавке бывало очень темно и холодно; ведь в туманное осеннее утро дрогнешь подчас больше, чем в зимнюю стужу.
Мари-Гиацинта надевала вязаную кофту, шарф, укутывала ноги в старую шаль; она не могла носить перчаток, потому что отсчитывать деньги можно только голыми пальцами.
Каждый день к ней приходил и согревал ее своим теплом соседский кот Флорантен. Равнодушный к запаху мяса – он любил рыбу,- кот устраивался на коленях маленькой лавочницы и так сидел часами, свернувшись теплым мурлыкающим комочком. Около полудня он отправлялся завтракать к своей хозяйке и уже до вечера не выходил из дома, нежась возле очага.
В середине ноября стало подмораживать. Мари-Гиацинта так зябла, что в конце дня едва могла считать медяки, перебирать помятые кредитки и записывать ежедневную выручку в кассовую книгу.
Однажды вечером ей стало невмоготу, и она попросила мужа нанять вместо нее кассиршу повыносливее.
Мясник строго на нее посмотрел, но, желая показать, будто сердце у него не такое уж злое, мягко ответил: «Работа не развлечение. Чем меньше накладные расходы, тем больше барыши. Супружество есть супружество». Так возглашал он по привычке незыблемые истины.
Вскоре Мари-Гиацинта стала кашлять, что вызывало сочувствие покупателей, но отнюдь не мужа – он усмотрел в этом лишь проявление своенравия.
В лавке было так холодно, что Флорантен однажды не пришел. Прекрасно понимая обязательства, налагаемые дружбой, кот все же рассуждал, как и мясник. «Тепло есть тепло»,- подумал он и остался греться у камелька.
Маленькая жена мясника почувствовала себя такой несчастной, что совсем пала духом. Народу в лавке было много, то и дело раздавался глухой стук топора, разрубавшего мясо на деревянном чурбане. Женщины толковали между собой о зимних холодах и скудном своем бюджете, мужчины, более сдержанные и несколько сконфуженные своей ролью домашних хозяек и сумками для провизии, которые они держали в руках, молчали, поглядывая, как обычно, с улыбкой на Мари-Гиацинту.
Можно ли было бросить лавку, не дать сдачи всем этим славным людям, при всех расплакаться и бежать домой, хотя ноги так закоченели, что нельзя ступить?
Получая деньги, Мари-Гиацинта ошиблась. Муж закатил ей тяжелую сцену, потому что ошибка была не в его пользу. «Дорогая,- без конца твердил он,- счет дружбы не портит, денежки любят счет… Копейка есть копейка».
В декабре Мари-Гиацинта так застывала от холода, что почти переставала его чувствовать. Она кашляла беспрерывно, и покупателям становилось жалко ее. Как-то один из них выразил свое возмущение бессердечностью мужей. Клиент был выгодный – он каждую неделю заказывал заднюю ножку баранины для жаркого и мясо для супа на десять персон,- такому не ответишь грубостью. Мясник смолчал. Он велел нагреть кирпич и на виду у всех подложил его жене под ноги; успокоив таким образом свою совесть, он принялся точить ножи.
Думаю, что только величайшим усилием воли Мари-Гиацинта заставила себя высидеть за кассой вплоть до рождественского сочельника. Утром, когда в лавку, потирая покрасневший нос, вошел первый покупатель, ему представилось, что он видит перед собою призрак, еще не исчезнувший в лучах зари.
Синие глаза Мари-Гиацинты потухли, лицо было как мраморное, бедняжка походила на взъерошенную мертвую птичку, распростертую на снегу.
– У вашей жены неважный вид,- сказал покупатель мяснику.
Мясник спокойно ответил, продолжая старательно разделывать антрекот:
– Она немного утомилась, но завтра рождество, мы закроем лавку в полдень, вот она и отдохнет. Праздник есть праздник.
Про себя же мясник подумал, что он идет на большую жертву. Как раз в полдень люди бегут в лавку купить котлету для неожиданного гостя.
Вскоре лавка наполнилась празднично настроенными покупателями. Мари-Гиацинта принимала кредитки и давала сдачу.
Флорантен, который в это время дремал у огня, увидел сон. Перед ним смутным белым пятном, словно отгороженное от всего мира толстым слоем льда, возникло лицо Мари-Гиацинты. Поскольку кошкам обычно
