– И где же это?
– В центре Лондона – в буквальном смысле слова. В очаге культуры.
– А у меня уже никаких чувств к нему не осталось. Так, притворяюсь для виду.
– У меня сейчас пиво из ушей польется.
– А я тебе вот что скажу, – сказал Пит. – Пространство – это чистое восприятие. А время – не что иное, как формальное условие.
– Пит, – сказал Марк, – когда я просыпаюсь по утрам, на меня со всех сторон наваливается столько дребедени. Я могу это прямо сказать.
– Наверно, поэтому, какой вопрос ни задай, ответа «нет» ты не принимаешь.
– «Нет» – это не ответ, потому что это всегда «да». «Нет» – это не «нет». «Нет» – это ничто, а когда ты ничто, то и вопросов нет. «Нет» в качестве «нет» – это «да», и это так. Если бы дело обстояло не так, к тебе бы при рождении никто не пришел, и все их «нет» были бы просто не нужны.
– Ну уж нет, отрицать отрицание – это значит спорить с громовержцем, – сказал Пит. – Это была его большая ошибка.
– Он прокололся именно там, где нужно было проколоться.
– На этом проколе он должен был проколоться, – сказал Пит.
Он взял кружки и встал, вернувшись затем от бара еще с двумя пинтами.
– Знаешь, Марк, а ведь ты прав. На этом проколе он должен был проколоться.
– Мы уже добрались до восемнадцатой лунки?
– Да мы уже у самого берега, осталось только в воду прыгнуть.
– Слушай, – сказал Марк, – аннулируй мою подписку на следующий год, договорились? Я отказываюсь.
– Там у бара был один поэт, – сказал Пит.
– И что он мне о тебе сказал?
– Он спросил меня, знаю ли я, кто он такой.
– Ну?
– Я сказал ему, что он на него не похож.
– Молодец, соображаешь.
– Лежит раввин в постели с любовницей, – сказал Пит, – а тут хозяйка квартиры в дверь стучится. Он вскочил, нырнул под кровать, а шляпа осталась лежать между ног у женщины. Входит хозяйка. «Таки что ж это делается, – вопит она. – Нашего ребе шлимазла совсем туда засосало!»
От смеха оба повалились на стол.
– Как это у тебя так хорошо получается еврейский акцент? – спросил Марк. – Кто тут еврей, я или ты?
– Дело привычки, – сказал Пит. – Ты заметил, что в этом пабе собираются очень красивые женщины?
– А то. А где Вирджиния?
– Дома.
– Дома – где?
– У себя дома.
– Ага, вот в чем дело.
– Да, дело именно в этом. Я, кажется, начинаю прозревать.
– Прозревать? Похоже, ты стал видеть лучше меня.
– Я продираюсь к сути вопроса через толщу ложных гипотез, старик.
– Ты только меня не спрашивай, – сказал Марк, – в чем заключается эта суть. На самом деле никто не понимает…
– Успокойся, без тебя разберусь.
– Нет, никто этого не понимает и сказать тебе не сможет.
– Уж ты-то точно.
– Уж это точно, – сказал Марк. – А чего это народ расходится?
– Лавочка закрывается.
– Прямо скажем, не вовремя. Действительно, собираются нас выставить. Вот когда я говорю, что пора идти, меня обвиняют в догматизме.
– Да здешнему хозяину такого слова не выговорить.
– А что ты имеешь в виду под словом «догма»?
