надоело.
Сидя в такси по дороге в Кэмбервелл я подумала: что, если эта женщина не просто жалкая психопатка, а на самом деле опасна? Один раз у Дафны, психолога «Дейли геральд», появился один ненормальный, который ее преследовал и в конце концов пробрался к ней в офис с топором. Сейчас он в длительном отпуске в психушке. Что если Безумная Кэти тоже решит сделать что-нибудь подобное?
Двойняшки секретничали по поводу своих костюмов, а вот Тео еще не определился. Ему бы предстать в образе статуэток Джакометти, подумала я, тайком разглядывая его хрупкую фигуру[16]. А мы с Бев отправились в магазин «Безумный мир» в Ченсери-лейн, чтобы взять маскарадные костюмы напрокат. В такси она рассказала мне, как прошло вчерашнее свидание. Бев была разочарована.
— Представляешь, он предложил, чтобы каждый заплатил сам за себя! Вот убожество!
— Я всегда сама за себя плачу, — удивилась я. — И что в этом такого? Мы же современные женщины.
— Но не на первом же свидании, — возмущенно возразила она. — Это ни капли не романтично.
— Когда мы ужинали с Эдом, я всегда платила сама за себя.
— Что? С самого первого свидания?
А я даже и не задумывалась, что в этом есть что-то плохое.
— Да, — ответила я. — С первого свидания. Он тогда только что купил большой дом, так что мне показалось справедливым, чтобы мы платили поровну.
Я доставала костюмы с вешалок, а Тревор помогал Бев переодеться. Снял ее туфли зубами, а когда она скомандовала ему: «Тяни, Трев! Тяни!», стянул с нее спортивные брюки. Я протянула ей балетную пачку через занавеску и помогла завязать ленточки на пуантах.
— Ты выглядишь… очаровательно! — сказала я. Такая хрупкая.
— А ты похожа на заходящее солнце! — На мне была апельсиново-оранжевая греческая туника до пола с тончайшей плиссировкой. — Будто сошла с картины прерафаэлитов, — сказала Бев. — Тебе очень идет. И мне кажется, мы повеселимся на славу.
Вечером в день маскарада мать Беверли приехала посидеть с Тревором, так как он не выносил громкой музыки и не любил засиживаться допоздна. Бев, Тео и я поймали такси и вместе поехали в отель. Тео и Бев виделись впервые, но между ними сразу же возникло взаимопонимание, и, хотя Бев очень независима, она позволила ему везти свою коляску. Когда мы миновали арочный свод Сомерсет-хауса и очутились в огромном саду, я затаила дыхание. Брызги фонтанов с подсветкой поднимались вверх, словно павлиний хвост. Позади, на катке под открытым небом, мечтательно кружили фигуристы под звуки венского вальса. Шагая к роскошному навесу, мы заметили первых гостей, прибывших на бал. Изобретательность их костюмов поражала — все превзошли самих себя. Вместе с нами сдавали пальто священник эпохи Медичи, Фрида Кало, будто сошедшая со своего автопортрета, и Генри Восьмой с полотна Гольбейна. У рождественской елки красовался юный Дионис Караваджо с вплетенными в волосы виноградными листьями и гроздьями. Строгий Рембрандт беседовал с обворожительной Саломеей, которая игриво подбрасывала в руке голову Иоанна Крестителя. Не обошли вниманием и изумительные работы современных художников. Высокая, худощавая женщина с длинным угловатым лицом была идеальным воплощением Модильяни. Гибкая девушка в кобальтово-синем трико явно представляла позднего Матисса. Ван Гог с забинтованным ухом разговаривал с женщиной, одетой как Мерилин Монро. Это была Мерилин Монро Энди Уорхола с лимонно-желтыми волосами, розовой кожей и голубыми ногами. Она даже обмотала колючей проволокой подол знаменитого пышного белого платья. Большой популярностью пользовались сюрреалисты. У одного мужчины на голове чудом удерживался телефон-лобстер Дали, но самым удивительным был костюм по мотивам «Терапевта» Магритта. Выше талии на госте красовалось подобие птичьей клетки с двумя белыми голубями и полузадернутым красным бархатным занавесом, а нижней частью костюма служили строгие брюки в тонкую полоску и начищенные черные ботинки.
— Невероятные костюмы, — полушепотом произнесла я. — И похоже, все билеты проданы.
— Да, — ответила Бев. — Последние два столика были забронированы только вчера, билеты купила адвокатская контора из Сити — они никогда не пропускают такие сборища.
— Что за контора? — с притворным равнодушием спросил Тео.
— «Прендервилл Уайт».
«Прендервилл Уайт»? Там же его жена работает! Черт! Я покосилась на Тео — он стал пунцовым.
— Роуз, вот ты где! — Это были двойняшки с бокалами шампанского. — «Пылающий июнь»! — вскричали они хором.
— А вы — что это за костюмы? Ах да. Вы — тюбики с масляной краской!
— Угадала!
На них были одинаковые белые комбинезоны с цветными поясками и надписью «Уиндзор и Ньютон»[17] на груди и спине. А на головах красовались белые шестиугольные шляпы — или, скорее, каски — с полоской того же цвета.
— Я — Красная Охра, — объяснила Белла.
— А я — Багровый Закат, — сказала Беа. — Надо было тебе тоже к нам присоединиться — в качестве Ярко-Красной Марены. Роуз! Вот было бы здорово!
— Познакомьтесь — это Беверли, моя соседка, — холодно произнесла я, игнорируя ее.
— Очаровательная балерина! — пропела Белла.
И она была права. Бев выглядела обворожительно в белоснежном платье из гладкого шифона до колен, с довольно глубоким вырезом и небесно-голубым атласным кушаком. Ее неподвижные ноги выглядели хрупко и изящно в жемчужных непрозрачных колготках. Ступни, затянутые в розовые атласные пуанты с ленточками, покоились на подставке инвалидной коляски. Волосы она убрала в шиньон, тонкую шею опоясывало бархатное ожерелье-ошейник.
— А это Тео, мой сосед по дому.
Тео вежливо улыбнулся и пожал руки близнецам, но в его глазах читались напряжение и тревога.
— Как тебе живется при фашистском режиме Роуз? — фыркнув, спросила Беа. — Она фанатичка порядка. В то время как все люди просто устраивают уборку, Роуз проводит химическую дезинфекцию.
— Да что ты говоришь, Беа!
Я очень ее люблю, но иногда она несет такую чушь.
— Признайся, Тео, она как Джек Леммон в «Странной парочке»[18] , правда?
— РОУЗ!! — Хвала небесам. Это был Генри в наряде роскошной придворной дамы. — Как здесь весело! — Он встряхнул серебристыми кудряшками и обнял меня. — О-о-о, осторожно, не тронь мою мушку!
— Мадам де Помпадур? — предположила я.
— Нет, Мария-Антуанетта. Отведайте канапе! — с усмешкой добавил он, когда официант предложил нам миниатюрные головки сыра на тостах.
Я познакомила девушек с Генри, и они изумленно вытаращились на него. Их можно было понять — видок у него был из ряда вон.
— Пойду поищу моих друзей Сью и Фила, — смущенно проговорила Бев. — Я еще с ними не виделась.
— Хочешь, я пойду с тобой? — предложил Тео.
— Конечно, если ты не против. — Она улыбнулась. — В такой толпе гораздо легче передвигаться, когда кто-то тебя везет.
Они ушли, и я видела, как Тео с беспокойством оглядывается по сторонам. Если его жена здесь, это будет кошмар, ведь она партнер той юридической фирмы и, скорее всего, придет. Как он расстроится, подумала я. Он и так в депрессии, еще не хватало натолкнуться на нее там, где и так стесняешься из-за незнакомых людей. Но нечего мучить себя из-за этого — или он ее увидит, или нет. Я принялась весело болтать с Генри и близняшками и разглядывать гостей.
