понятия не имела, был ли Ракушун на её стороне, или нет, но, по крайней мере, сейчас он предоставлял ей то, в чем она так остро нуждалась. Пока она не удостоверится в противном, нужно использовать ситуацию в свою пользу.
— А может он подсыпает отраву в пищу? Как ты можешь знать, что лекарство настоящее?
— Я осторожна.
— Ага, думаешь, он тебя не перехитрит?
Голубая обезьяна вытаскивала на поверхность все её страхи и сомнения. Изучать их, один за другим, было похоже на какое-то упражнение в самоанализе.
— Если бы он и в самом деле хотел причинить мне вред, он мог преспокойно это сделать пока я была без сознания. Даже сейчас, кроме как подсыпать мне яд в еду, у него есть куча возможностей для убийства.
— А может он чего-то ждёт? Ну, подкрепления или ещё чего?
— В таком случае, я пока буду собираться с силами.
— Но тем временем он вкрадывается тебе в доверие. А потом выдаст тебя со всеми потрохами.
— Ну, пока Ракушун будет скрывать свои намерения, я буду притворяться, что доверяю ему.
Обезьяна разразилась громким смехом.
— Ну и ну, поглядите-ка, и откуда такая решительность!
— Я успела кое-что уяснить.
Например, что у неё нет ни друзей, ни союзников. Что ей некуда идти и некуда возвращаться. Что она осталась одна-одинёшенька. И, несмотря на это, она должна выжить. Без друзей, без родного дома, да, ей чертовски не повезло в жизни. Но если все в этом мире хотят, чтобы она умерла — она выживет. И если ни один человек не ждёт её дома — она всё равно туда вернётся.
Она не сдастся. Ни за что на свете она не сдастся. Она сделает всё, чтобы выжить. Она отыщет Кейки. И она вернётся домой. Ей было всё равно, был ли Кейки ей друг или враг. Если окажется, что враг, то, даже если он будет угрожать ей, она заставит его вернуть её назад.
— И что ты сделаешь, если вернёшься домой?
— Поживём — увидим.
— А может лучше махнуть на всё рукой?
— Если всем на меня наплевать, по крайней мере, я сама о себе позабочусь.
— Этот грызун тебя предаст.
Йоко повернулась и посмотрела на обезьяну.
— Если я ему не доверяю, значит, он не может меня предать.
Конечно, было бы намного легче, если бы она поняла это с самого начала. Она была кайкъяку, поэтому её преследовали. Кайкъяку никому не могли доверять, не было места, где они могли бы почувствовать себя в безопасности. Знай она это заранее, никогда бы Такки и Мацуяма не смогли обвести её вокруг пальца. Никогда бы она не доверяла столь легко и не была бы столь легко обманута. Теперь, для того, чтобы выжить, она будет притворяться доверчивой, чтобы вытянуть из окружающих то, что ей нужно. Так-то будет лучше.
Используй тех, кого можно использовать. Что в этом плохого? Не самый этичный подход к жизни. Такки и Мацуяма использовали её для возможности личного обогащения, так с чего же ей стесняться теперь? Нужно проделать то же самое и с Ракушуном, чтобы не расстаться с жизнью.
— А ведь ты потихоньку превращаешься в ту ещё сволочь, верно?
— Просто действую, как надо, — пробормотала Йоко и небрежно махнула рукой, — Я устала. Уходи.
У обезьяны сразу сделалось странное лицо, как у ребёнка, надкусившего кислый лимон. Повернувшись к ней спиной, он в мгновенье ока юркнул в футон и исчез.
Йоко слабо рассмеялась, наблюдая за ним. Всё это были тревоги, о которых ей было страшно даже подумать про себя. Размышлять о них вслух было очень удобным способом собраться с мыслями, и она могла извлечь из этого немалую пользу.
Она вновь рассмеялась, теперь уже с издёвкой.
— Да, я и в самом деле становлюсь той ещё сволочью.
Пусть даже так, она ни за что не позволит кому-либо ещё обмануть себя. Ни за что на свете она не позволит кому-либо ещё причинить ей вред. Она будет защищаться, чего бы ей это не стоило.
— И поэтому, другого пути у меня нет.
Мать и дочь, которые она встретила там, на горной тропе, не предали её потому, что она не предоставила им такой возможности.
И Ракушуну я не дам это сделать.
Только так она сможет выжить.
Но почему было так необходимо, чтобы она попала в этот мир? Почему Кейки назвал её «господином»? Кто её враги? Что им нужно? Почему они её преследуют? Эта женщина — с золотыми волосами, как у Кейки — кто она такая? Почему она так поступила с ней?
Йома никогда не преследуют одного и того же человека, это на них непохоже.
Тогда почему они так охотятся за ней? Та женщина обняла труп чёрной собаки, словно оплакивая его смерть. Может, они были соратниками. Может, у неё тоже были в подчинении йома, как у Кейки, и она наслала их на Йоко, хоть и кажется, что она действовала по чьему-то приказу. Тогда кто отдавал эти приказы? Кейки или кто-то ещё, с ней связанный?
Сейчас Йоко была в полном неведении, но оставаться в нём и дальше она уже не могла себе позволить. Ей нужно было найти кого-то, кто сможет ответить на все эти вопросы. Она неосознанно сжала руки в кулаки. Ногти вонзились ей в ладони. Йоко поднесла руки к лицу, разглядывая свои пальцы.
Обломанные и потрескавшиеся ногти походили на острые, словно ножи, звериные когти.
Только йома и чародеи могут пересекать Къйокай.
Йоко не была ни богом, ни чародеем.
Значит, я йома.
Тот сон про красное чудовище, который она видела, лёжа на берегу Къйокай — был ли это на самом деле сон? Задолго до того, как попасть сюда, ей снилось, что её атакуют йома, и этот сон сбылся. Может, сон про то, как она превращается в йома, тоже предвещал её будущее?
Её волосы стали красными, а глаза — зелёными. Были ли это всего лишь первые шаги к этому превращению? Может быть, всё это означало, что она вовсе не человек, а йома. Мысль показалась ей невероятно страшной, но, в то же время, на удивление приятной.
Она могла орать, кричать, размахивать мечом из стороны в сторону, угрожать совершенно незнакомым людям, и всё это с каким-то странным, внутренним чувством эйфории. В мире, в котором она родилась, она никогда в жизни не осмеливалась повысить голос, или бросить на кого-либо косой взгляд. Это было бы до ужаса непристойно. Но, может, она делала это потому, что глубоко внутри себя знала, кем является на самом деле? Может, всё это было обычным притворством в попытке «быть безобидной», в то же время, в глубине души, зная, что является йома, страшным чудовищем, которое не может жить в этом чуждом для неё мире?
Наверное, поэтому все описывали её как нечто странное и недоступное пониманию.
Переполняемая такими мыслями, Йоко незаметно погрузилась в сон.
Глава 37
Это был самый обыденный бедный сельский домишко. Но в сравнении с теми, которые Йоко довелось повидать — особенно убогий.
Жилища, по соседству с полями, обычно теснились рядом, вместе образуя деревню. Обнаружить такой, отдельно от всех стоящий дом, было из ряда вон выходящим. Да и других домов в этой горной местности больше не наблюдалось.
Если бы она когда-либо попыталась вообразить себе крысиное жильё, ей бы представилось нечто
