Ему никто не ответил – все, не сговариваясь, прибавили шагу.
У автобусной двери нас встретил растерянный Баян. Он неуверенно топтался на месте, хлопал глазами и молчал.
– Ну! – Крот тряхнул его за плечо. – Что такое? Ну?!
– Что – «ну»? – придя в себя, насупившись, буркнул Баян. – Кум наш… того…
– Что – того?!
– Помер Кум. Во как…
– Как – помер? – ахнул Хиляк, схватившись за впалые щеки. Медленно осел, как подстреленный, прямо на асфальт.
Так я воочию убедился в том, что наставник мой – вовсе не бесстрашный ночной герой в плаще и шляпе, каким казался поначалу, а такой же слабак, как и все мы. Где-то лопнула струнка, заставлявшая его бодриться, шагать впереди и командовать. Теперь он сидит на асфальте – бледный, потерянный, беспомощный. И от этого становится еще хуже: нам, слабакам очень важно, чтобы рядом был кто-то сильнее, кто знает, что и когда делать, у кого есть ответы на все вопросы…
Из глубины автобуса доносились приглушенные голоса, мелькали синие халаты. Прохожие останавливались, смотрели на происходящее со сдержанным любопытством. Крови, мозгов, кусков тел и разбитых в дребезги машин не было, а потому люди быстро теряли интерес и шли себе дальше.
Крот растерянно посмотрел на меня – словно я мог что-то решить в подобной ситуации. А ведь я готов был в штаны надуть с перепугу.
Наверное, опять свое дело сделала моя внешность. Но, все-таки, я не так хорошо знал покойного, чтобы предаваться эмоциям. А потому набрался храбрости и спросил водилу:
– А как?..
Собственно, только на это меня и хватило. Я упорно отгонял мысли о предстоящих допросах, о вызовах в милицию, о злых и бездушных следователях и не менее бесчеловечных врачах…
Баян же относился ко всему проще:
– А вот так: сидел, сидел он, сидел со своим Клоуном – потом – бац, упал, задергался – да и помер. Чего вы удивляетесь? Я же говорю – его еще в больнице предупреждали: не пей, родимый, не пей! Он ведь водку лакал, как воду, честное слово…
– А… Клоун как? – дрожащим голосом спросил Хиляк. Он ежился, будто его озноб бил.
Надо же, человек помер – и какой! Экстрасенс, можно сказать, ясновидящий, хоть и со странностями. А Хиляк за куклу переживает. Все у этих слабаков не как у людей…
– А Клоун… – Баян похлопал себя по карманам, достал мятую пачку «примы».
– У покойника в кармане взял, – пояснил он, прикуривая от спички. – Он не в обиде будет, царствие ему небесное…
Дохнул на нас вонючим дымом, подумал…
– Да, – говорит. – Кум, значит, упал уже, дергается, а Клоун смотрит на него и кричит, визгливо так: «Заберите меня отсюда! Я мертвецов боюсь! Заберите меня, заберите!» И разрыдался – аж мороз по коже. А потом и он затих. А вот и они, голубчики…
Мы невольно подались назад: по ступенькам спустился усталый пожилой врач, а следом – санитары. Они тащили носилки и выглядели крайне недовольными. Тело закрыто белой простыней, так что лица видно не было. Но когда носилки проплывали мимо, из-под простыни деревянно вывалилась рука.
Хиляк сдавленно вскрикнул: с посиневшей ладони, прямо нам под ноги, жалобно звякнув бубенчиками, соскользнула кукла.
Санитары не обратили на нас внимания, врач тоже. Загрохотали носилки, заталкиваемые в «перевозку», захлопали створки дверей…
Что-то заставило меня поднять куклу. Она была такой же мертвой, как и ее странный обладатель. Безвольно свисали маленькие ручки, голову заломило на бок, глаза уставились в небо и будто бы еще больше остекленели…
– Правильно, – прошептал Хиляк. – Возьми Клоуна. Без него нам все равно не справиться…
10
Хорошо, когда есть куда возвращаться – после самого тяжелого, хмурого дня, будничных неприятностей и промозглой погоды. Это просто здорово придумано: работа отдельно, дом отдельно. Счастливы те, у кого эти понятия не пересекаются: они лучше всех знают, что такое домашний уют, и что означает избитая поговорка «мой дом – моя крепость». Правда, телефон и Интернет способны лишить дом и этой функции: ни о чем не подозревающие граждане наивно впускают в святая святых всю мировую грязь, которая только способная литься по проводам и носиться в эфире…
Еще лучше, когда дома тебя ждут. Конечно, если это не судебные приставы.
Меня ждет моя Тома. А потому, перешагивая порог, я безо всякого сожаления отбрасываю к чертям все эти мировые проблемы, что свались на меня столь нежданно. У меня есть дела поважнее…
– Какой-то ты озабоченный сегодня… – говорит Тома, склоняя голову к моему плечу.
– Начальство озаботило, – говорю.
– А-а… – понимающе говорит Тома и целует меня. Смотрит игриво-строго. – Погоди-ка! Я-то думала – это я твое начальство!
– Так и есть, – говорю. – Кое-кто пытается занять твое место…
– Так-так! – Тома садится на диване, уперев руки в боки, и смотрит на меня, будто выбирает способ расправы. – А ну, давай подробнее, не то я эту начальницу…
Мы любим эти игры – в ревнивых жен и мужей. Это обостряет отношения. И делает нас больше похожими на сильных.
Устраиваем семейную ссору. У нас она обычно переходит в драку на подушках, потом в вольную борьбу, ну а заканчивается – сами знаете, чем.
…Устало рассказываю, как прошел день. Тома только ахает и в ужасе закрывает лицо. Ей страшно за меня, ей жалко Кума, она переживает за мой завтрашний день. У нас нет секретов друг от друга. Какие могут быть секреты от человека, которого ты сам вытащил с того света? У некоторых народов считается, что после такого поступка ты в ответе за этого человека – он больше, чем просто родной…
Мы, слабаки, такие сентиментальные…
Проснулся посреди ночи в холодном поту. Рядом тихо посапывала Тома, но я чувствовал себя далеко от нашей уютной маленькой квартиры. Мне было не по себе, что-то не давало покоя, и я никак не мог сообразить – что со мной.
Тихо поднялся, прошел в коридор, на кухню. Включил воду. Стал пить – закрыв глаза, жадно, словно пытался напиться в прок. Подошел к окну, глянул на ночные огни…
Что со мной? Просто нервы? Дают знать вчерашние переживания? Вполне возможно, хотя жизнь преподносила и не такие сюрпризы.
Вернулся в прихожую. Медленно огляделся – и взгляд упал на мятую холщевую сумку. Руки сами потянулись к ней. Поднял, открыл.
Вот оно!
Клоун.
Сердце забилось чаще при виде этого мертвого куска ткани и поролона с глазами. Почудился какой-то шорох – я быстро спрятал куклу за спину. Предательски звякнули бубенцы. Воровато огляделся, попятился к ванной. Закрылся. Подумал – и включил воду. Сел на край ванны.
…Не знаю, что мною двигало. Наверное, все слабаки – в душе мистики. Всем нам хочется верить в потусторонние силы. Потому что именно они – виновники всех наших неудач. И у этих же сил можно просить прощения, умолять о помощи, поклоняться им.
Я не думал об этом. Просто взял и надел на левую руку Клоуна – как обыкновенную перчатку. С удивлением подумал: «надо же, как удобно сделано!» Пошевелил маленькими ручками, наклонил голову. Получилось так себе. Не так уж просто работать кукольником. Но ведь я и не собирался.
Потер пыльный бок Клоуна – след автобусного пола. Дохнул на глаза, протер полотенцем. Те сверкнули знакомым огоньком…
– Спасибо, так лучше, – сказал Клоун.
Боже мой, это происходит не со мной… Это просто дурацкий сон…
