А Томе, похоже, нравится. Сначала испуганная, теперь смотрит вокруг горящими глазами. Трясет меня за плечо, говорит прямо в ухо, чтобы пересилить музыку:
– Что случилось, Леш? Ты ограбил кого-то?
– Премию получил, – отвечаю скромно. – Как вечер?
– Просто волшебно! Идем танцевать! – она тащит меня за рукав, а я, как дурак, держусь за чертов саквояж.
– Да брось ты его! – смеется Тома. – Что у тебя там?
– Да так, одна штука, – отвечаю смущено. – Не хочется что-то танцевать…
– Пойдем!
– Я не умею!
Обхватив руками свою «наживку», заворожено смотрю, как танцует подруга. Просто невозможно поверить, что у меня – такая девушка. Что я сижу в этом логове золотой молодежи, а за дверьми нас ждет роскошный автомобиль. Так не бывает. Не бывает…
Навязчивое «бум-бум-бум» в барабанных перепонках не отпускало всю дорогу, до самого отеля. А когда за окошком мелькнули светящиеся звездочки Кремля, и лимузин, сбавив ход, медленно проплыл мимо сверкающего «роллс-ройса», нырнув в просторную нишу, за колонны – действительно мне стало не по себе. Про этот недавно построенный отель уже успели сложить легенды. В основном они касались баснословной стоимости номеров и личности тех, кому по карману проживание в подобной «времянке». Мне не очень хотелось туда, внутрь. Даже пальцы ног в дорогих ботинках мерзко сжались, ладони вспотели, а сам я начал лихорадочно вспоминать, все, что видел в кино про роскошные отели и чаевые.
Улыбчивый парень в форме открыл дверь. Я робко вылез, помог Томе.
Парень (кто он – швейцар, служитель, охранник отеля?) протянул руку в перчатке, намериваясь взять саквояж, но я нервно дернулся в сторону. Служитель удивленно моргнул, но тут же снова оскалился в улыбке и с широким, приглашающим жестом двинулся вперед.
– Прошу вас! – учтиво сказал он. – Ваш номер готов, все оформлено, можете подыматься сразу к себе. Если есть особые пожелания, я готов немедленно…
– Нет-нет, все замечательно! – выпалил я. Тома робко держала меня за руку. Похоже, ей тоже было не по себе.
Мы очутились в просторном холле. В первые секунды я почувствовал себя, как там – в подземной «приемной», перед дверью под портретом Иосифа Виссарионыча. Словно я – не желанный гость, а вызванный «на ковер», здорово провинившийся бедолага.
Со всех сторон на меня улыбчиво смотрели служащие отеля, готовые выполнить любую мою прихоть. Но отчего-то казалось, что все они просто готовятся подловить меня на каком-нибудь промахе – чтобы наброситься со всех сторон и вышвырнуть вон…
Закрыл глаза. Глубоко вздохнул, выдохнул.
Расслабиться. Взять себя в руки. Я – суперанимал. Сильный, уверенный в себе. Я выгляжу так, что, хоть сейчас – на обложку «Менсхелф», и моей слабости еще не успели заметить. А потому – надо решительно забирать себе все то, что случайно послала мне скупая судьба…
– Ну, как, милая, тебе нравится? – улыбаюсь, целую Тому в бледную щеку.
– Ага… – тихонько отвечает она. – Круть какая…
Номер добил меня окончательно. Не знаю, каков его статус – обычный, президентский, королевский. Но если бы король с президентом стали здесь кривить косы – наверное, дал бы им по морде. Две колоссальные комнаты, ванная, напоминающая языческий храм … Черт – две ванных!!!
Обессилено упал на огромную, как спортивный батут, кровать. Поймал себя на мысли, что все еще обнимаюсь с тяжелым и неудобным саквояжем. Что это такое Матвеич туда засунул? Клоун, ей богу, столько не весит, хоть дерьма в нем порядочно…
Тома тихо присела рядом, на краешек кровати.
– Я ничего не понимаю, – устало произнесла она. – Что это все значит? Откуда все это? Ты мне можешь объяснить, Леша?
Я не знал, что ответить. Первое опьянение роскошью прошло, и уже успело накопиться нечто, похожее на похмелье. Крякнув, оттолкнул от себя саквояж, уселся, обнял Тому. Сказал негромко:
– Мне надо будет уехать… Ненадолго…
– Куда? Зачем?
– Ну… Так надо. Дела. Ты же знаешь…
– Откуда мне знать про твои дела? – пожала плечами Тома. – Одни намеки… Есть они вообще, эти дела?
Подумалось, что я действительно не особо вдаюсь в подробности своей работы. А моя девушка заслуживает того, чтобы знать про меня все… Мне стало стыдно.
Но вслух сказал только:
– Я в ванную… Или ты первая?
– Иди, иди! – Тома насмешливо подтолкнула меня. Похоже, к ней вернулось хорошее настроение.
…Пустил воду, огляделся. Ванная, на мой вкус, слишком громадна. Никакого уюта, несмотря на всю эту роскошь. Хотя, в этом здоровенном водоеме вполне могут поместиться двое…
Эта мысль мне понравилась. Обвернулся полотенцем вышел. Стал подкрадываться к спальне – на цыпочках, с намерением глупо, но весело пошутить…
И замер за пороге, пытаясь сообразить, что не так.
Тома склонилась над раскрытым саквояжем, пытаясь достать ту хреновину, что в целях дезинформации запихнул туда Матвеич. Но не это меня поразило, а ее движения – необычайно быстрые, ловкие. Как бы это сказать…
Профессиональные.
– Что ты там ищешь? – глупо ухмыльнулся я. Меня еще не вполне охватило новое, странное и неотвратимое чувство беды.
– А? – Тома отпрянула от саквояжа и уселась рядом, улыбаясь, как ни в чем не бывало. – Да ничего. Вот, увидела игрушку! Откуда у тебя такая?
И Тома, продолжая улыбаться, будто играя со мной, повертела над головой куклой.
– Как это… – проговорила она, и тонкая рука нырнула во внутренности тряпичного монстра.
– Стой… – ахнул я.
Но все уже завертелось.
– Что, съел, козел?! – гаркнул Клоун новым, незнакомым мне голосом. Вроде я и понимал, что это – голос Томы. Но нет, этого голоса я никогда не слышал – чужого, отталкивающего, внушающего необъяснимый страх…
– Ты, чего, Клоун? – пробормотал я.
– Да это ты – Клоун! – губы Томы исказила отвратительная гримаса. Куклу в ее руках, казалось, скрутило злобой. – Неужели ты так и не понял, что у тебя, слабака, неудачника, не может быть такой женщины?! Даже вытащив ее «с того света» – ты все равно не мог заполучить ее! Эта баба – не для тебя! Понял, недоносок?
– Леша, не слушай его! – крикнула Тома другим, куда более знакомым голосом.
Но я мог слушать только этого отвратительного паразита, внезапно обретшего нового хозяина. Тот захлебывался злобным смехом:
– О, да – это же так лестно, думать, что ты спаситель этой нежной красотки! Конечно же, все женщины должны бросаться тебе на шею: «Смотрите, какой герой, да еще и красавчик!» Но признайся: ты всегда был слизняком, ты им остаешься, и ничто тебя не изменит!..
Мне не хватало воздуха. Я потерял ощущение реальности, казалось, будто меня жестоко избивают, и я ничего не в силах сделать. Воля покинула меня, и я просто слушал…
– Ха-ха-ха! – визжал Клоун. – Как же это здорово придумано – заставить идиота самого поднять с земли раздавленную ядовитую змею, принести ее в дом, выходить. И жить, припеваючи, не зная, когда ее яд вольется тебе в глотку…
– Заткнись, гнида! – заорал я, шатаясь, бросился к Томе, сорвал с ее руки Клоуна, отбросил в сторону.
