то, сам я источал не менее тонкие ароматы.
Здесь был кромешный мрак, а в карманах у меня не было даже мобильника – хоть чем-то подсветить. Потому доверился природе и принялся шарить руками – где-то должна быть дверь. Ладони быстро обнаружили то, что нужно: ржавые рычаги тяжелого люка. Это мы уже проходили! Потянул на себя – и дно колодца осветилось мягким светом.
Я обрадовался, как Алладин, обнаруживший пещеру с сокровищами. Оттянул дверь по максимуму – насколько позволял толстый слой мусора. Протиснулся в образовавшийся проем. Здесь был даже не коридор – низкий лаз, который позволял двигаться, разве что, на четвереньках. Я так и поступил.
Лаз привел к хорошо освещенному коридору, где я смог, наконец, встать в полный рост. Дальше так и пошел – на свет. И оказался в просторном помещении, сплошь обвешанном плакатами, с полками вдоль стен и парой столов по центру.
Плакаты мгновенно напомнили счастливое школьное детство и занятия по начальной военной подготовке: радиус поражения ядерным взрывом, что делать при воздушной тревоге, как обращаться с противогазом и респиратором, устройство автомата… Полки также были заполнены чем-то околовоенным, по крайней мере, старую солдатскую каску и противогазный шланг я заметил.
Но мое внимание больше привлекло то, что было на столе. Там, в пенопластовой мисочке, излучая умопомрачительные запахи, дымилась самая обыкновенная лапша быстрого приготовления. Очевидно, внешний облик подгоняет под себя и психику: эта растворимая отрава казалась мне теперь просто верхом кулинарного искусства. А может, дело в том, что я не ел со вчерашнего утра.
По крайней мере, я даже не задумывался, когда уселся за стол и принялся быстро, «пока не отобрали», уплетать приготовленное кем-то кушанье…
– Смотри, не обожгись, – раздался насмешливый голос.
Воровато прикрыл жратву рукой, поднял глаза. Что и требовалось доказать – майор Хорь, собственной персоной.
– У вас здесь что – учебный класс какой-то? – наматывая лапшу на пластиковую вилку, спросил я.
– Что-то в этом роде, – кивнул майор. – Здесь инструктаж по ГО проводится.
– До сих пор? – удивился я.
– Ну, да. Масштабы, конечно, не те, что при Союзе, но нас никто не отменял. У меня таких точек по городу несколько. Очень удобно.
– Для чего?
– Прятаться. И прятать. Я ведь эту систему, как свои пять пальцев, знаю. А учитывая то, что начальству далеко не все известно – в руках Клана большие козыри…
– В этом я уже убедился… – пробормотал я и спохватился. – Я тут, похоже, ваш обед уничтожил…
– Я тебя умоляю, – усмехнулся Хорь. – Ну-ка подожди…
Он отошел к дальней стене, где высились огромные железные шкафы. Отпер один из них и вытянул большой картонный ящик. По полу подтащил к столу и принялся выставлять безликие железные банки, густо измазанные машинным маслом.
– Здесь у меня всего полно – нас случай атомной войны, – пояснил Хорь. – Тушенка говяжья, свиная, икра кабачковая, баклажанная, горошек, каша с мясом… Сгущенка, разумеется, галеты… Макароны есть – на вид страшные, но еще ни один матрос на подлодке от них не помер. Да, много чего! И это – в каждой точке…
– Обалдеть… – признал я, подтаскивая поближе пузатую банку тушенки. Майор заботливо положил рядом со мной вызывающий ностальгию, похожий на «серп и молот» консервный нож. Я принялся лихорадочно вскрывать банку, а добравшись до содержимого – уплетать за обе щеки упругое, волокнистое и ароматное мясо. Даже не сплевывая жир и лавровые листья.
– Да, хороши были продукты для армии, – заметил Хорь. – Даже после списания еще лет двадцать годятся в пищу…
– М-м?! – я замер с набитым ртом. Такие сроки хранения вступали в противоречие даже с чувством голода.
– Не беспокойся, это качественное – еще советское, – заверил майор, открывая банку со сгущенкой. – Эти консервы еще нас с тобой переживут…
И вылил себе в рот густую белую струю, целую банку – залпом.
Мне однако, есть расхотелось. Наверное, уже просто насытился. Осоловело откинулся на спинке стула, пытаясь вспомнить, что же мне было нужно…
– А где Матвеич? – спросил я.
– Это я у тебя спросить хотел, – ответил майор. В глазах его мелькнуло удивление.
– Так это вы меня к бомжам направили? То есть, к этим, к Дозорным?
– Н-нет… Мне просто депешу передали: быть здесь, ждать гостей…
Вот это новости! Выходит, Матвеич просто свел нас, а сам то ли прячется, то замышляет что-то непонятное. Но ведь у нас совсем нет времени!
– Майор, – говорю. – А гражданская оборона обладает хоть какой-то реальной силой?
– Формально – нет, – уклончиво ответил Хорь. – А тебе зачем нать?
– Ребят надо вытаскивать. И Штуку.
– Ты знаешь, где они?!
– Е-мое… – выдохнул я. – Да я же только оттуда! Неужели не ясно?! Но если ГО так слаба…
– Погоди, курсант, не гони лошадей. Я же сказал – формально…
4
Сколько живу – не перестаю удивляться. Наверное, оттого, что вокруг тихо и незаметно живут люди, которые, в свою очередь, сами не перестают удивлять. Кто бы мог подумать, что эти мощные, напичканные вооружением, винтокрылые машины – всего лишь небольшая часть ударного резерва странной организации под названием «гражданская оборона»?!
Мы стояли на летном поле, где готовились к вылету два «Ми-24» с десантом. Техники производили внешний осмотр, пилоты запускали двигатели. Прозванные за цвет и форму «крокодилами» вертолеты выглядели угрожающе, и с трудом вписывались в окружение из легких частных самолетов и вертолетов. Рядом сосредоточенно проверяли оружие десантники – все в возрасте, седые, однако же, крепкие и не допускающие сомнения в своей профессиональной пригодности.
– Какая же это гражданская оборона? – пробормотал я. – А власти знают?
– Формально – да, – туманно сказал майор Хорь. – На бумаге вертолеты заприходованы как памятники воинской славе, оружие и боеприпасы – как учебные…
– Памятники… – пробормотал я. – А бойцы эти как же – павшие, но вечно живые?
– Поплюй! Все они – активисты гражданской обороны. Не могут никак забыть военное прошлое. Ветераны Афгана, Анголы… ну, и так далее. Молодым фору дадут. Можно было бы и бомбардировщики поднять…
– Что?!
– …да у нас другие цели. Хотелось бы вообще без стрельбы обойтись…
– Это, как бы, да… Было б здорово…
В десантном отделении «Ми-24» тесно и шумно. Майор, прищурившись, вслушивался в невнятное шипение рации.
– Ага, – говорит, наконец. – Небо свободно. Дали разрешение на пролет частных вертолетов.
– Взлетаем! – это уже в моем наушнике. Такой выдали, чтобы разговоры не глушил рев двигателей.
Машина легко оторвалась от земли, накренилась, и нас вдавило в жесткие скамейки. Ветераны поглаживают оружие, поглядывают в маленькие иллюминаторы. Похоже, происходящее они воспринимают как захватывающий аттракцион.
У каждого свои развлечения.
– Значит, так, – деловито сказал майор. – Группа поступает в подчинение Близнеца. То есть – его…
Хорь ткнул в меня пальцем.
– А малец потянет? – с сомнением поинтересовался суровый мужчина с гладкой и сверкающей, как
