– Ты спрашивал, князь, знаю ли твою княгиню? Вижу в первый раз. И доселе не знал, что две жены у тебя.
– А не брешешь?
– Зачем мне? Стоя одной ногой в могильнике, лжи не изрекают.
– Говори тогда, мы послушаем, – пригласил Олег, возвращаясь на княжье место.
– Вели своему знахарю дать, что обещал, коли не совру. Негоже мне, Арбуеву сыну, под себя при всём народе ходить и желчь в землю нашу святую изливать!
– Эко загнул! Ты рассказывай, покамест мой волхв за снадобьем ходит, – ответил Олег, поворачивая, словно бы в размышлениях, ножны в пальцах, туда-сюда.
– Могу не поспеть, – возразил было пленник.
– Можешь, – согласился князь. – Так что поспешай! А Мизгирь, – Олег кивнул волхву, – сделает, что должно.
– Перевязать бы, – участливо заметил Гудмунд. – Вон уж весь рукав в крови.
– Это сейчас лишне. Будет и дальше жилы тянуть, и вовсе не понадобится, – отозвался Олег. – Имя!
– Херед.
– Вот так-то лучше. Выкладывай. И если вдруг изречённое тобой меня сильно удивит, я подарю тебе жизнь. До поры до времени.
Глава 4
По велению дяди синеглазая Затея села за стол. Аккурат напротив Розмича.
– Ну, похвастались, и будет, – заключил Жедан. – Теперь поговорим всерьёз. Я человек непростой, про богатства мои многие знают. Да и покойный отец Затеи не из бедных был. Девица у нас не только красива, но и с приданым.
Розмич хотел возмутиться, сказать, мол, о выгоде даже не думал! Но Полат опередил:
– Наш жених не от корысти пришёл.
– Знаю, – кивнул Жедан. – Но дело не в этом. Затея привыкла к достатку. Ломать эту привычку поздно, да и незачем. В том, что дружинники на довольствии княжеском живут, ничего дурного не вижу. Только этого мало.
Розмич никогда не смущался своего положения, а о достатке не думал вовсе. Теперь же пригорюнился. Ежу ясно – не сможет простой дружинник одевать жену в шелка, да и прислужников нанять не по карману. Станет ли Затея сама у печи стоять и воду из колодца таскать? Вряд ли.
Жедан будто мысли прочитал:
– Я не за бедность попрекаю. Да и не попрекаю, если прислушаться. – Купец помолчал немного, будто подбирая слова или собираясь с силами: – Я помощи от зятя хочу.
– Какой? – выпалил Ловчан.
– В деле моём, в торговле. Службу для этого оставить придётся.
– Вот ведь! – воскликнул Ловчан, с досады стукнул кулаком по столу.
Полат же остался спокоен, и Розмич тоже. Всякий знает – служить одновременно и князю, и семье очень непросто. Не каждая женщина согласится большую часть жизни провести, ожидая, когда муж из похода вернётся. В одиночку вести хозяйство, воспитывать детей. Поэтому многие дружинники женятся поздно, лишь после того, как со службой покончат.
– Оставлю, – охрипшим голосом пообещал Розмич. Жаль, конечно, но что поделать?
Купец снова кивнул и заметно повеселел. Видимо, готовился уговаривать и доказывать, а всё оказалось проще. Последний заготовленный довод всё-таки озвучил:
– Затея всё отцово и моё состояние наследует. Так что не пожалеешь.
Розмич криво усмехнулся. Зачем богатства, если ради них придётся оставить любимое дело и примкнуть к купеческой братии? Последнее было горше всего: если воинов обычно с волками сравнивают, то купцов – с лисами. Хитрые, изворотливые, и язык мало чем от помела отличается. Если помогать Жедану в торговле – и самому придётся с совестью договариваться, а этого Розмич не умел. И, коли по правде, уметь не желал.
Не для того боги людей создали! Человек должен быть сильным и честным, а кто живёт иначе – нелюдь. Вот и купцы, Велесовы любимчики, если верить молве, не совсем люди, как и волхвы. Впрочем, о кузнецах, и мельниках, и охотниках тоже много чего рассказывают…
Молчание нарушил Полат:
– Ну что же! Всё обсудили, теперь можно и отметить сговор.
Бутыль заморского вина появилась чуть ле не из воздуха. Глаза Жедана и Затеи округлились, а Ловчан растянул губы в довольной улыбке. Редкий кудесник сумел бы выказать такую ловкость.
И хотя князю перечить не принято, Розмич осмелился сказать:
– Не всё.
Расслабившийся было Жедан тут же подобрался, уставился выжидательно. Затея тихонечко пискнула. Полат и Ловчан замерли в недоумении, а кто-то из белозёрских бояр печально вздохнул.
– Люб ли я? – прошептал Розмич.
У самого сердце при этих словах сжалось до размеров горошины. Взглянуть на Затею оказалось сложнее, чем перешибить лбом дубовое бревно.
Девица на взгляд не ответила – глаза будто приклеились к столешнице, а щёки пламенели ярче купальского костра. Наконец Затея призналась:
– Люб. Уже три седьмицы… люб.
Спросить-то Розмич спросил, а что сказать в ответ, не знал. Замер каменным изваяньем и шевельнуться боялся. Осознать своё счастье тоже не мог, мысль просто не умещалась в голове. И душа вдруг распахнулась, стала до того большой, что едва грудь не разорвала.
Вместе с тем дружинник чувствовал себя несмышлёным мальчишкой. Будто и не было за плечами множества сражений и сотни разбитых девичьих сердец. Словно не о нём мечтала половина алодьских красавиц.
Розмич стянул с мизинца кольцо, даденное княгиней Сулой, и протянул его Затее. В глазах девушки блеснули слёзы, на щеках появились ямочки. Она приняла подарок и пролепетала:
– У меня тоже… вопрос.
И снова в горнице воцарилась тишина. Её оборвал Жедан:
– Так спрашивай, голубушка.
Затея решилась, но не сразу. Всё-таки сватанкам вопрошать не положено.
– Твои родичи не осерчают? Что без их согласия и участия невесту выбрал.
Розмичу пришлось отвернуться, потому как, глядя на Затею, и слова вымолвить не мог.
– Нет. Я сам по себе. И даже не знаю, живы ли.
– Как не знаешь? – удивилась девица.
Вспоминать о родных воин не любил, но тут не объяснить нельзя:
– Я мальчишкой был, когда князь Олег меня из дому забрал и определил в отроки. Сперва в Рюриковом граде жили, я ещё надеялся своих увидеть, хоть однажды. После, когда князь перебрался в Новгород, тоже надеялся. А уж дальше… В Алодь уйти пришлось. А от Алоди до моей деревни не добраться.
– Деревни? Какой деревни? – вступился Жедан.
– Какой… обычной.
– Погоди-ка! – воскликнул купец. – Ты что же, не воин?
– Воин. Разве не видно?
– Да я не про то! – от удивления Жедан даже привстал. – Кто твой отец?
– Пахарь, – просто признался Розмич. Тут же пояснил: – Я знаю, это не по обычаю, чтобы сын пахаря в дружину княжескую шел. Но так судьба сложилась. Олег меня приметил и…
Купец не дослушал, перебил:
– Нет.
– Что нет? – нахмурился Полат.
– За сына пахаря племянницу не отдам! Губа не дура, а язык не лопата!
Слова были подобны грому средь ясного неба. Розмич не сразу понял, о чём речь. Собрался ответить,