– Ну, я вас прошу… Ну, честное слово, больше это не повторится. – На лице Большова то вспыхивала, то гасла заискивающая улыбка.
– Коля, – не выдержал Ефимов, – да пусть он лучше дырку сделает в талоне! Разве не видишь, он унижает тебя и наслаждается, как садист.
Инспектор побледнел.
– Вы ответите за это оскорбление, – просипел он в сторону Ефимова. – А вы явитесь за удостоверением в ГАИ.
– Товарищ старший сержант, – взмолился Большов, пытаясь спасти положение, но неумолимый старший сержант Дерюгин сделал в талоне отметку, отдал его водителю, а удостоверение сунул в планшет и ушел к своему желто-синему автомобилю.
– Ну зачем ты, только ввязывался? – горько вздохнул Большов. – Сидел бы и молчал! Я знаю, как с ними разговаривать…
– Редиска он, – попытался отшутиться Ефимов. – Заметил? Ни одного слова грубого не произнес, а ноги об тебя вытер. Унижал, как хотел. Опасная штука – власть, когда ее дают в руки кому попало. Что будем делать?
– Иди, тебя ждут. Я попытаюсь его уговорить.
– Перед кем ты будешь бисер метать?
– Какая разница, перед кем! – Большов зло сплюнул, пошел за инспектором.
Ефимов почувствовал себя виноватым. Ему бы сейчас в такси, но бросить Большова в беде – подло.
– Коля, подожди! – Он глянул на часы. До отправления поезда оставалось больше получаса, и он еще не терял надежды, что успеет увидеть Нину.
Сейчас ему казалось чрезвычайно важным не допустить, чтобы капитан Большов, полновластный хозяин радиолокационной системы посадки, человек, отвечающий за жизни летчиков и самолеты, заискивал, стлался перед этим сопливым мальчишкой.
– Прошу тебя, – остановил его Большов. – Иди на вокзал. Тебя ждут не дождутся. Не мешай мне. Я все устрою сам. Я договорюсь с ним. Ты мне помешаешь. Иди.
Ефимов почти бежал по перрону, заглядывая в открытые тамбуры и окна. Время подхлестывало, а ему нельзя было ее не увидеть. Он обязан сказать ей самые нужные слова, поддержать, вдохнуть веру, укрепить надежду, чтобы она уехала сильной и стойкой. Ее не должны мучить сомнения. Он с нею. Всегда, везде, до конца. Пусть знает: что бы она ни решила, в его сердце до самой последней минуты будет жить только одна женщина – она.
– Федя! – Она возникла из-за спин идущих по перрону людей и крепко вцепилась в лацканы его кителя. – Как хорошо, что ты пришел. Феденька, родной, что же это происходит? Я совершенно обезумела! Ничего не могу сообразить. Понимаю, что подлая дрянь, что все это блажь, что гнать ты меня должен, и до смерти боюсь услышать от тебя хотя бы упрек. Феденька, милый.
Нина умоляюще смотрела ему в глаза и говорила, говорила, едва успевая передохнуть.
– Я не могу сделать тебя счастливым, пойми! Я все предала, затоптала, поменяла на благополучную жизнь. Ты не должен этого прощать мне. И ты не простишь. И будешь сто раз прав! И лучше, если ты сейчас все это скажешь мне. Я не могу больше жить так!
Ефимов осторожно, одной рукой, прижал ее к себе, другой вытер влагу у глаз, пригладил волосы.
– Успокойся. Все прекрасно. Ты даже не представляешь, как все хорошо. Я заново жить стал, когда снова нашел тебя. И ты станешь жить заново, только найди силы, решись. Не ты первая в таком положении, не ты последняя.
– Я не смогу, Феденька. Мне это не по силам. Мне легче умереть.
– Ну, ну… – Он приподнял за подбородок ее лицо. – Ты же сильная, Нина Михайловна. Не спеши. Успокойся. Все станет на свои места. Я люблю тебя. И это навсегда. Что бы ни случилось.
– Нет, Феденька, нет. Я обыкновенная баба. Ты придумал меня. И скоро придет разочарование. Я чужая тебе. Я не смогу.
– У меня не было и нет человека более родного. Я счастлив, что ты есть, что любишь меня. А будем мы вместе или нет – это уже неважно. Поезд! Тебе пора.
Состав тронулся бесшумно, и Ефимов шагнул в тамбур вслед за Ниной.
– Крепись, – шепнул в ухо. – Я с тобой!
Поцеловал в висок и выпрыгнул на перрон. Поезд энергично набирал скорость.
4
Когда зеленый тупоносый автобус нырнул под виадук и покатил по городской улице, разговор в салоне пошел на спад и незаметно угас. Летчики молча смотрели в окна. То ли соскучились по этой привычной улице с ее чахлыми топольками, магазинчиками, пивными ларьками, неторопливыми пешеходами, то ли подсознательно надеялись увидеть знакомое лицо, то ли почувствовали близость долгожданной встречи и уже мысленно готовились к ней. Скорее, накатило все вместе. И по детям соскучились, и по женам. Тем более что не каждая с восторгом примет новость о переезде в новый гарнизон. В эти минуты летчикам было о чем помолчать.
Но стоило Руслану подать голос: «Водитель, остановите у гастронома!» – как весь автобус тут же отреагировал советами и пожеланиями.
– Коньяк не бери, Русланчик, лучше водку. И дешевле, и надежнее. Лейтенантам коньяк не по рангу.
– Поправочка! – Руслан энергично вскинул топориком ладонь. – Старшим лейтенантам!
