Ветер ворвался на аэродром сразу, будто стоял за воротами и ждал, когда откроют запоры, а уж распахнуть их он и сам сумел. Да так лихо, что влетел с пылью и сорванными листьями, с посвистом и устрашающим гулом. Волков двумя руками схватил фуражку и, низко наклонив плечо, словно рассекая упругую волну, подбежал к домику с вышкой. Дверь за ним закрылась с пушечным гулом.
– Этих двоих, – его палец поелозил по строчкам плановой таблицы, – предупредите, если не пронесет эту муру, будут садиться на запасном. Запросите Дизельный. «Полсотни шестому» – на точку.
Чиж взглянул на хронометр. Семь минут потеряно.
– «Полсотни шестой», работу в зоне прекратить. Выходите на точку с курсом сто двадцать.
– Понял, выполняю.
– Высота, «полсотни шестой»?
– Двенадцать с половиной.
– Понял. Снижайтесь до шести… До точки девяносто. Режим. Выходите на посадочный. Удаление тридцать пять.
– Понял, выполняю.
– Видимость ухудшилась, включаю светооборудование.
– Понял… На посадочном, режим до двух. Иду в облаках.
По стеклам вышки ударили первые капли. Крупные, тяжелые, как из свинца. Следы на стекле – как рваные воронки на заснеженном поле. Сколько таких полей повидал Чиж из кабины истребителя во время войны?
От порыва ветра пугливо скрипнули стропила СКП, угрожающе заиграла жесть крыши. И тут же огромная невидимая рука размашисто сыпанула горсть ледяных шариков. Они с треском кололись о бетон, разлетаясь сверкающими осколками.
– Запросите остаток топлива. – Скулы Волкова побелели, но голос был спокойным.
Муравко доложил. И стало ясно, что у него остался один вариант – садиться дома. До запасного уже не дотянуть. Те семь минут, которые были потеряны в ожидании Волкова, могли избавить сейчас Муравко от риска – он вполне успевал до Дизельного, но они уже канули и думать надо о другом – как обеспечить безопасную посадку.
– Приведите в готовность все аварийно-спасательные средства, – сказал Чиж своему помощнику. Волков только еле заметно кивнул. Видимо, Чиж опередил на секунду его распоряжение.
Муравко уже был на удалении пятнадцати километров, и Чиж представил себя в кабине самолета. Сейчас истребитель идет, как в дыму, только вздрагивает от ударов плотных образований. Лобовое стекло затянуто водяной пленкой. Сплошная муть перед глазами.
– «Полсотни шестой», пилотируйте по приборам до ближнего… На курсе. Удаление двенадцать, на глиссаде.
– Понял…
– «Полсотни шестой», влево пять.
– Выполняю.
– Удаление десять.
– Понял.
– Высота?
– Пятьсот.
– Снижайтесь.
– Понял.
– «Полсотни шестой», горизонт, удаление девять, с этим курсом.
– Понял.
– «Полсотни шестой», удаление семь, левее двести, на глиссаде…
– Понял.
– «Полсотни шестой», подходите к дальнему, проверьте шасси, закрылки, удаление четыре… Левее сто.
– Дальний, в облаках.
– На глиссаде.
– Понял.
– Удаление два, левее пятьдесят.
– Понял.
– «Полсотни шестой», на курсе!
– Ближний, полосы не вижу!
– Уходите на второй круг! – наверное, чуть поспешнее, чем требовалось, приказал Чиж.
За стеклами СКП потемнело, как в зимний вечер. Уже трудно было разобрать, где небо, где земля, космы водяной пыли раскачивались из стороны в сторону, закручивались воронками, неслись в сумасшедшей
