дом оборудован новейшей системой сигнализации. Чтобы ее отключить, требуются определенные знания и умения. Однако теперь мы с тобой установили, где находятся похищенные трупы.
— И кто же, по-твоему, похититель?
— Зорро.
— Зорро?!
— Так я называю того типа, который оккупировал это здание и только что на наших глазах прятался за ногой динозавра. Это Зорро устраивает спектакли с трупами, стараясь привлечь наше внимание. Тем самым он хочет нам что-то сказать.
— Я так и думал. Этот парень — довольно странный моралист, получающий удовольствие оттого, что пугает окружающих своими мрачными инсценировками. По всей видимости, сотрудники «Энимал фарм» стремятся во что бы то ни стало поймать его. Но парень не промах, он умеет защитить себя. Интересно, кто он и чего хочет?
— Понятия не имею. Откровенно говоря, меня беспокоят собственные проблемы.
— По твоим словам, Фабулус как-то говорила о том, что Максимилиан ищет своего сына. Это была ложь?
— Нет, она действительно говорила мне об этом, но наша милая подружка любит рассказывать всякие небылицы. А почему ты спросил?
— Да так. У меня есть на сей счет кое-какие соображения. А вообще конфликт отца с сыном напоминает мне низкопробную мелодраму. Сынок богатых родителей живет припеваючи в довольстве и праздности, но вот однажды он узнает об ужасных преступлениях своего отца, жестоко обращающегося с животными. И решает, что отныне будет бороться за справедливость и мешать отцу творить злодеяния. Как тебе такой сценарий?
— Неплохо придумано. Но в твоем сценарии есть слабые места.
— Я знаю. Меня смущает то, что Фабулус разговаривала с Зорро. Во всяком случае, так выглядело со стороны. Но ведь люди не умеют говорить с животными. Все это очень странно. В твоем рассказе мне тоже кое-что показалось сомнительным, Адриан. Ты уверен, что являешься потомком генетически измененных особей? Ведь ты совершенно не похож на старую развалину.
Однако в тусклом свете висевших на стенах подвала ламп Адриан и в самом деле казался очень старым. Его блестящие медно-желтые глаза были подернуты пеленой, молодой задор куда-то исчез. Теперь я явственно видел, что Адриан не был молод.
— Именно над этой загадкой я постоянно бьюсь, — устало сказал он. — Меня терзает неизвестность. Я живу в стеклянном доме, сколько себя помню, как я тебе уже говорил вчера. Я не был свидетелем того, что происходило в Азии. И вот в мою душу закрадываются сомнения. Может быть, Агата просто подобрала меня котенком на улице? Может быть, я не имею никакого отношения к генетическим опытам и экспериментам? На этот вопрос я не знаю ответа, и неизвестность мучает меня. При малейшем недомогании я думаю: «Ну вот, началось! Это конец!» Я теперь страшно жалею о том, что когда-то сунул нос в бумаги и лабораторные записи Громыко. Я мечтаю впасть в старческое слабоумие, чтобы больше ни о чем не думать и не терзаться. Знаешь, почему молодежь полна жизнерадостности и жажды деятельности, Френсис? Потому что молодые люди думают, что умирают только старики!
— Почему ты не хотел посвящать меня в суть дела?
— Потому что твое любопытство раздражало меня. Мне лишь совсем недавно удалось установить тесные контакты с Фабулус. Она обещала раздобыть список всех гипоаллергенных животных. В этом списке приводятся дата рождения, имя, порода, а также возможные способы замедления преждевременного старения. Получив этот список, я могу проверить, отношусь ли я к животным, являющимся жертвами эксперимента. Но теперь я вижу, что Фабулус ведет какую-то свою игру. Одним словом, твое вмешательство ничего, кроме головной боли, мне не принесло.
Адриан замолчал, и на сей раз я поверил ему. Теперь я знал, что наши мертвые собратья, лежащие в братской могиле, не стали жертвами убийства, но мне все равно было искренне жаль их. Я почувствовал ярость к роду человеческому, уподобившемуся самому Господу Богу. Человек стремится подчинить своей власти все на земле, он вмешивается в природу, губит невинные создания только для того, чтобы вывести новую породу животных. И вот многие мои собратья обречены на смерть только потому, что человек хочет гладить своего домашнего питомца, не чихая при этом и не испытывая других неудобств, связанных с аллергией на шерсть. А в конце концов выведение новой породы животных принесет баснословную прибыль владельцам концерна! В основе всего лежат деньги. На что еще способен извращенный человеческий разум? Что ожидает нас в будущем? Может быть, нас снабдят особой кнопкой, чтобы владелец мог отключать нас на время и прятать в шкаф? Или люди выведут новую породу кошек, рождающуюся без шерсти, и, таким образом, текстильная промышленность будет развиваться за счет заказов на изготовление одежды для кошек? Впрочем, бесшерстные кошки уже существуют!
Совершенное домашнее животное… Люди, которые стремились вывести подобную породу ради выгоды, были готовы идти по трупам и претворять в жизнь самые ужасные идеи. Кто знает, быть может, такие идеи уже воплощаются.
— Спасибо за разъяснения, Адриан, — сказал я. — Хотя меня не утешает то, что наши собратья умерли не насильственной смертью. Как ни бьюсь над этой головоломкой, я многого не могу понять. Распространение гипоаллергенных животных, конечно же, является для «Энимал фарм» важным делом. Но мне кажется, Максимилиан стремится к большему. У него столько денег, что он наверняка строит более грандиозные и дерзкие планы. Не видел ли ты в бумагах Агаты и доктора Громыко ссылки на другие проекты?
— Что ты имеешь в виду? Я не искал в их документах никаких других ссылок. Само собой разумеется, что Агата и Громыко были задействованы и в других проектах. Думаю, что следы этого участия можно найти в их бумагах. Но это все в прошлом и никак не относится к нашему делу…
Внезапно мы услышали подозрительный шум и одновременно подпрыгнули. Звук был похож на удар какого-то предмета при падении. Вполне возможно, что в подвале что-то упало и стукнулось об пол. Но нельзя было исключать и того, что это лыжники принялись обыскивать дом. Вероятно, они уже здесь…
Мы с Адрианом поняли друг друга без слов. Скатившись на пол с груды ледяных осколков, мы бросились к выходу.
ГЛАВА 12
Выход мы отыскали быстро. Им оказалось подвальное окно, через которое мы благополучно выскочили на улицу. Уже смеркалось. Я с сожалением вспомнил о том, что еще ничего не ел сегодня. Подняв головы, мы взглянули на низкое пасмурное небо, с которого валил снег, и на странный дом — хранилище ледяных скульптур. Впрочем, после всего, что я узнал сегодня, здание казалось мне усыпальницей моих собратьев, жизнь которых длилась всего лишь несколько мгновений.
Ни я, ни Адриан больше не хотели видеть сегодня смерть и разложение, к тому же нужно было опасаться лыжников, вооруженных охотничьими ружьями. Они могли в любой момент броситься в погоню, так что рассиживаться было некогда. Метель тем временем поутихла, но снег все еще шел. Я боялся по дороге завязнуть в глубоком сугробе. Мороз к ночи крепчал, и я испугался, что язык мой примерзнет к небу. Поэтому я снова заговорил, чтобы размять челюсти.
— Возможно, это покажется тебе слабым утешением, Адриан, — промолвил я, искоса поглядывая на своего спутника, погруженного в мрачные думы, — но никто из нас не знает, какая участь его ждет.
Адриан горько улыбнулся. Крупные снежинки, словно белые мотыльки, падали на его рыжеватую голову.
— Тебе хорошо говорить! Ты прожил долгую благополучную жизнь. И с высоты твоих лет и опыта тебе легко судить о тех, кто обречен на страдания и преждевременную смерть.
— Ты не понял меня, Адриан. Я хотел сказать, что жизнь прекрасна, а долгая жизнь прекраснее вдвойне. Но существует еще и потусторонний мир, и он прекраснее любого земного рая. И поверь, когда- нибудь мы все окажемся там и заживем в счастье и покое. Я, во всяком случае, не стану паниковать и
