— То есть вы? — спросил Аргайл, стараясь не показывать своего изумления.
Тейнет кивнул:
— Да, именно. Йель, Метрополитен-музей, Национальная галерея. Блестящая карьера. А Лангтон вообще никогда не работал в большом музее; ну и его, грубо говоря, отшили. Конечно, я очень хотел получить эту работу, но все же считаю, что с ним поступили несправедливо. Ну и пришлось мне придумать для него должность. В Европе.
— Иными словами, отправили куда подальше, — заметил Аргайл.
Тейнет взглянул на него с укоризной.
— Я мог бы послать его еще дальше, однако решил иначе. Впрочем, несмотря на это, он, боюсь, не забыл и не простил мне то, что я занял его кресло.
— А Морзби его любил?
— Да разве Морзби когда-нибудь кого любил? Не знаю. Но они неплохо ладили в прошлом, и старик понимал, что Лангтон может быть ему полезен. Вот Лангтон и остался с тайной мыслью вытеснить меня в один прекрасный день. Ему доставляло огромное удовольствие организовывать приобретения напрямую через Морзби, даже не посоветовавшись со мной. Так появился этот бюст. И кстати, ваш Тициан — тоже.
— Так ему за него заплатили?
— Да.
— Почему?
— Что значит, почему? О чем это вы?
— Да просто удивляюсь. Ведь мне за моего Тициана пока не заплатили. А когда я поднял этот вопрос, все просто поморщились.
В глазах Тейнета промелькнуло сожаление.
— И вы тут же сдались.
— А что вы ожидали?
— Очевидно, владелец бюста оказался более ловким торгашом.
— Вы хотите сказать, что эти разговоры по поводу музейной политики оказались пустой болтовней?
— Нет, конечно, мы всегда хотим максимально оттянуть момент платежа. Но если не получается сбить цену.
— А как же с Гектором? Ему заплатили или нет?
— Разумеется, нет, И теперь уже не заплатят. Я попросил наших специалистов по скульптуре просмотреть все его ящики. Полная ерунда, ничего стоящего там не нашлось. Должно быть, этот Лангтон просто из ума выжил. Вот почему я всегда возражал против его участия в закупках…
— Но я хочу понять другое. Кто являлся законным владельцем бюста на момент, когда его украли?
— О… Мы. Охранник встретил ящик в аэропорту, расписался за его приемку, а Барклай распорядился перевести деньги. И с этого момента бюст стал собственностью музея.
— Значит, Гектора уговорили вывезти его контрабандой из Италии. И когда вы во всеуслышание объявили, что это такое, он понял, что будет подвергаться преследованию. Неудивительно, что Гектор разозлился.
Тейнет нервно заерзал в кресле.
Аргайл закрыл глаза и подумал: «Гектор пожаловался Морзби, вернулся в отель, там ему кто-то позвонил, и он сразу зарезервировал место на рейс до Рима. Зачем ему это понадобилось? Но кто-то добрался до него первым. Может, Гектор видел что-нибудь важное? Или же этот некто не хотел, чтобы он вернулся в Италию? Странно».
— А вы, случайно, не знаете, где находился мистер Лангтон между одиннадцатью вечера и часом ночи? — спросил он.
Тейнет заметно удивился — не столько вопросу, сколько скрытому в нем подтексту. Он также был, похоже, заранее расстроен ответом, который придется дать. Лангтон, сказал Тейнет, не выходил из музея сразу после обнаружения тела Морзби. Он совершенно определенно находился в музее до трех часов ночи, пока не настало время ехать в аэропорт, чтобы успеть к рейсу в Италию. Нет, разумеется, все это вовсе не означает, что его можно обвинить в убийствах. Но, несмотря на то, что в данный момент Самуэль Тейнет скорбно опустил голову, его чувства были вполне очевидны. Да он бы с ума сошел от радости, если бы Лангтон оказался за решеткой.
Аргайл обдумал слова Тейнета и прямо спросил:
— Что же тогда произошло с этим инфернальным Бернини? Он показался вам настоящим или подделкой? Ведь все сводится к этому бюсту, иначе просто ерунда какая-то получается, концы с концами не сходятся.
Тейнет пожал плечами.
— Ни малейшей догадки, — лаконично ответил он. Да, сегодня от него немного было проку.
— Ладно, перестаньте. Вы же опытный, образованный человек. Специалист. Если бы пришлось поставить пять долларов, что бы выбрали? Настоящий или подделка?
— Честно вам говорю, не знаю. Ведь я его даже ни разу не видел.
— Что?
— Да, представьте, не видел. Все время собирался взглянуть, но день выдался такой суетный, все готовились к визиту Морзби. Вот если удастся его вернуть, тогда я сразу скажу. Впрочем, судя по тому, как переполошилась итальянская полиция, думаю, он настоящий.
— Странно ведутся у вас в музее дела.
Тейнет даже не пытался возразить; просто одарил Аргайла многозначительным взглядом, говорившим, что тому и половины неизвестно о происходящем в музее.
ГЛАВА 8
Утром около десяти часов Флавия выехала в Губбио. Она вовсе не была уверена, что визит к скульптору, другу ди Соузы, поможет в расследовании. Ведь у них нет ни единого доказательства того, что бюст был подделкой. Напротив, все детали, которые она собирала буквально по крохам, свидетельствовали об обратном. Однако скульптор мог знать неприглядную подноготную всех махинаций ди Соузы в прошлом. В частности, о том, что происходило в 1951 году, послужившем отправной точкой для бизнеса испанца.
Добраться от Рима до Губбио можно за три часа или за четыре с половиной, если вы любитель таких мероприятий, как завтраки на природе, которая здесь была красива чрезвычайно. Впрочем, Флавии было не до любований пейзажем. Примерно через десять часов ей предстояло сесть в самолет, вылетавший в Калифорнию. Боттандо поступил разумно, послав ее в Америку, в этом Флавия не сомневалась. Однако подозревала, что генерал вновь вмешивается в ее личную жизнь.
Дежурный местного полицейского участка, которому она представилась по всем правилам протокола, был очень мил и любезен, но не мог скрыть удивления, услышав, что Флавия приехала допросить Альсео Борунну, столпа местного общества. Нет, конечно, он был иностранцем и приехал сюда откуда-то из-под Флоренции, сообщил комендант. Но Борунна прожил здесь, в маленьком городке, уже много лет и в данный момент работал вместе с архитектором над восстановлением кафедрального собора, который, по уверениям начальника, давно нуждался в серьезной реставрации. Правительство и церковь проявляют вопиющее пренебрежение к сохранности национального наследия.
Флавия охотно согласилась с ним. Похоже, Борунна был не только истовым реставратором, но и образцовым прихожанином. Было ему под семьдесят, всю жизнь прожил с женой в любви и согласии, имел столько внуков, что и пальцев не хватит пересчитать. Архитектор просто нарадоваться на него не мог: он не только искусно работал по камню, но и держал в страхе здешних работяг, своих подчиненных. Волноваться можно было лишь по одному поводу: вдруг кто-нибудь переманит столь ценного мастера. Впрочем, весь городок знал, что Борунна уже отклонил одно весьма заманчивое предложение, заявив, что деньги для него не главное.
Слишком хорошо, чтобы быть правдой, но ведь и такое тоже случается, верно? Святые все еще попадаются на этой грешной земле, порой достаточно встретиться с одним из них, чтобы укрепить свою веру в человечество. И будет очень обидно и грустно, если вдруг выяснится, что Борунна далеко не столь безупречен, как его репутация.
Впрочем, волноваться по этому поводу уже поздно, думала Флавия, шагая по узеньким извилистым
