Мэри Пирс
Джек Мерсибрайт
Хозяин и мужчина я —
Поспорьте, коль не прав, друзья.
Мужчиной в доме станет тот,
Кто с честью этот путь пройдет:
Малыш, любовью окруженный;
Мальчишка, что весь день в игре;
Красавец-юноша влюбленный;
Муж и отец – глава в семье.
Поправьте, коль не прав, друзья,—
Мужчина я.
Если утро выдавалось холодным, сырым, колено снова начинало болеть и ныть, и забираться по лестнице на скирду, чтобы набрать сена, оказывалось делом нелегким. Удерживая на голове тяжелый пук и почти спустившись вниз, он увидел хозяина, который пристально наблюдал за ним. Он сразу почувствовал, что Деннери был не в духе.
– Что с тобою? Ты ползаешь, как паралитик, – начал Деннери, видя, как Джек, прихрамывая, тащится через двор к загону для коров. – Тебе уже пора грузить свеклу на другом дворе.
– Скоро пойду туда, не волнуйтесь.
– Что, старая боевая рана не дает тебе покоя? Поэтому ты отлыниваешь от работы? Боже, да старые бабы проворнее тебя!
Джек невозмутимо молчал и ковылял от кормушки к кормушке, раскидывая сено.
– Мерсибрайт! Я к тебе обращаюсь! – взвился Деннери. – И не говори мне, что у тебя все еще болит нога, ведь прошло столько лет, – я все равно не поверю!
– Я и не говорю, – ответил Джек. – Зачем?
– Ведь твоя рана не из геройских, а? Как ты ее получил? Не в своем ли пакгаузе?
– Разве я вам рассказывал об этом? – удивился Джек и вспомнил, как однажды они с Деннери сидели в «Барабане и мартышке» в Астон Чармере. – В тот вечер я опрокинул не один стаканчик, и у меня, наверное, развязался язык.
Теперь ты понимаешь, что не следует напиваться, правда?
– Да, теперь я понимаю, что не следует напиваться с кем попало.
– Это была не бурская пуля! – продолжал Деннери. – Нет! Это была английская пуля, она-то и пробила тебе ногу, а? Вот о чем ты мне рассказал. Разве не так?
– Бурская или английская, – какое это имеет значение, пуля есть пуля и одинаково вышибает коленку. Только буры, подозреваю, стали бы стрелять в живот, как они это любят делать, и не промазали бы, потому что они меткие стрелки и могут вышибить косточку из вишни, не целясь.
– Герой Махубы! – взвизгнул Деннери. – Вот уж есть чем гордиться! Клянусь, они тебе за это еще и медаль повесили! Что – нет? Клянусь, они дали тебе кровавый «Крест королевы Виктории»!
– Нет, они дали мне месяц тюрьмы, – ответил Джек и направился к скирде, чтобы набрать еще сена.
Когда он снова забрался по лестнице наверх, Деннери позвали в дом, а во дворе появился работник Боб Фрэнк, который все это время, сидя в сарае, подслушивал их разговор и сейчас вылез из своего укрытия потолковать с Джеком.
– Интересно, почему люди ведут себя, как свиньи? – произнес он.
– Не знаю. Может быть, оттого, что у них на душе неладно. Сейчас ведь для фермеров наступили скверные времена.
– Ха! Уж он-то ничего не потерял! И его миссис тоже. Туго только таким, как ты и я. А подлец Деннери ничего не потерял. Он ни за что не платит, в том числе и за удовольствия.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду мою кузину Пегги, которая прислуживала семейке Деннери. И не говори, что ты ничего не слышал!
– Я знаю, что Деннери ее выгнали, и еще знаю, что у нее родился ребенок. Уж не хочешь ли ты сказать, что отец ее ребенка – Деннери?
– Именно так, могу поклясться на Библии! – воскликнул Боб. – Вот те крест! Пегги Смит, конечно, не бог весть что, но считаю, что мужчина обязан нести ответственность за то, что обманул женщину.
– А почему ее отец помалкивает?
– Кто? Мой дядя Сидни? Да он и время спросить постесняется! И что ему может ответит Деннери? Он, как последняя свинья, рассмеется Сиду в лицо – и все.
– Да, Деннери отпетый негодяй, – согласился Джек. – В нем нет ничего человеческого.
И побрел прочь, размышляя, почему такая юная и привлекательная девушка, как Пегги, подпустила к
