– Очень мало. Кроме того, возможно, в зерне полно горчицы. Такая земля, как в Саут Вуд, могла бы давать по сорок бушелей с акра, если к ней приложить руку. Но вы сняли слишком мало пшеницы и дали разрастись горчице. Не говоря уже о щавеле и чертополохе.
– Так это я дала разрастись горчице? Интересно, а за что я плачу своим работникам, разве не за то, чтобы они пропалывали поля?
– А вы им приказывали?
– Не знаю. Не помню. Неужели я должна им напоминать о каждой мелочи? Они ведь и сами могли сообразить, когда нужно было заняться прополкой!
Но жаркие, напряженные дни жатвы порядком утомили ее, и в голосе Филиппы уже не чувствовалось прежней силы. Усталость и разочарование наполнили ее глаза слезами. Ее измученный вид говорил о том, что она потерпела поражение.
– Что я должна сделать, чтобы земля давала урожай? Она стояла рядом с кулем и пальцами, распухшими после многодневного труда в поле, перебирала зерно.
– Когда отец привозил на рынок образцы пшеницы, его встречали с распростертыми руками. А сейчас, подозреваю, все будут хихикать в рукав.
Она закрыла мешок и стряхнула с пальцев пыль. С мольбой в глазах она посмотрела на Джека.
– Скажите, что я должна делать, и я это сделаю, – сказала она.
– Мне это не нравится, – кричал Стреттон. – Я тот, кто по праву должен быть главным. Я дольше всех тут проработал. И если б я не был твоим другом, Джек Мерсибрайт, я бы сейчас тебе так двинул, что ты бы свалился с ног!
– Папа, ты собираешься драться? – подхватил Харви. – Давай подержу твою куртку!
– Я и не думаю драться, дурачина. У нас обычная дружеская беседа. Иди отсюда, а то получишь ремня!
– Мне платят столько же, сколько и тебе, – возразил Джек. – Так почему ты вздумал называть меня главным?
– Ты вдвойне дурак, вот что я тебе скажу. Я не из тех, кто будет работать управляющим за «спасибо». Да, приказы отдает она, но за ними стоишь ты, не правда ли? Они бы не были такими толковыми, если бы исходили от нее. Мне это не нравится – прямо говорю тебе. Хочешь жевательного табаку?
– Нет, спасибо. Я люблю курить, а не жевать.
– Ладно, – сказал Стреттон, – когда я нажуюсь, можешь набить им свою трубку.
К концу сентября почти все поля были вспаханы, и через неделю-другую земля зазеленела ростками горчицы, которая прорастала очень быстро благодаря влажной теплой погоде. Поля снова вспахали и чуть позже собрали вырванную горчицу и побросали в Костры, которые наполнили округу ароматным дымом.
– Это, конечно, замечательно! – сказала мисс Филиппа, которая пришла взглянуть, как идет работа. – Но я не могу позволить себе, чтобы остальная земля простаивала! Что это за труд! Без конца вспахивать одно и то же поле, тогда как сколько еще не сделано…
– Наймите больше людей. Вот мой ответ, – ответил Джек.
– Так вот к чему вы стремитесь? Придумывать больше работы, чтобы осчастливить таких, как вы?
– Работу придумывает Бог, а не я. Я только посредник… Взгляните-ка сюда. На этом листке я набросал расписание полевых работ. Я не мастер по части писанины, но надеюсь, вы поймете, что я имел в виду.
– Рожь? – удивилась она, взяв в руки листок. – Но отец никогда не сеял рожь! И пятьдесят акров под это, вы понимаете, что предлагаете?
– Вы правы, – сказал Джек. – Предложите что-нибудь взамен, и давайте вернемся к тому, что было здесь все прошлые годы: будем выращивать чертополох и горчицу!
Мисс Филиппа повернулась и пошла прочь, взяв с собой листок бумаги. Три дня подряд по утрам она запиралась в конторе. А на следующей неделе на ферме появились два новых работника. Еще через месяц, заглянув в амбар, Джек увидел, что там сложены мешки с семенами травы, клевера, репы и ржи. А мисс Филиппа самолично сверяла список.
– Весь клевер – сорта «Голландский белый», – сказала она. – Его предпочитал мой отец. Трава смешанная, как вы и советовали. Что касается искусственных удобрений – в понедельник за ними послали в Стэмли.
Теперь, когда снова рано темнело, самым полноценным днем оставалось только воскресенье. Джек делил его ровно на две части: с утра он трудился в саду, а после обеда – в доме. Он загонял свиней в сад, чтобы те подбирали падалицу – груши и яблоки, а старик Шайнер, который свиней не любил, отправлялся щипать траву в Лонг Медоу.
Джек перекопал всю землю во дворе и посадил две гряды капусты. Подстриг изгороди, подрезал ветки у фруктовых деревьев и приступил к новой работе: начал перестилать плитку, которой был выложен участок между двумя флигелями.
Ненна принесла ему абрикосовое дерево, выращенное в кадке из косточки, которое посадили, когда ей исполнилось четырнадцать лет. Сейчас деревцу стукнуло три года, оно вытянулось на двадцать семь дюймов в высоту, и девушка высадила его в землю у стены с южной стороны дома. Джек был равнодушен к абрикосам, да, казалось, в саду было достаточно деревьев. Но Ненну мнение Джека не интересовало, и она регулярно приходила поливать свой абрикос и выпалывать сорняки.
– Вы только тогда почувствуете, что действительно живете тут, если в вашем дворе будет посажено новое дерево.
– Я знаю, что живу тут, – ответил Джек, – тут и только тут!
– Джек – бездушный человек, – сказал Бевил, наблюдая, как Ненна, опустившись на корточки, подвязывает тоненький ствол абрикосового деревца к палке. – Во всяком случае, в отличие от меня, он не
