— … Лаура была напугана… моя Лаура ничего не боялась, но вынуждена была пойти на сделку…
Мадмуазель Лепаж вскочила, вскинув пистолет.
— Это ты? Ты пришел? Выходи!
Из темноты выступил человек в черном сюртуке. За ним второй. И третий. А следом раздался такой родной и любимый голос:
— Мадмуазель, бросьте оружие, — попросил Джордж. — И отпустите мою жену. Она уж точно ничего не знает.
Леди Фэйр с ужасом ощутила, как дрожат руки. И сердце в груди колотится быстро-быстро, а перед глазами пелена стоит. Это не слезы, конечно, это не слезы.
Леди не плачут.
— Вы… вы не понимаете, — сказала мадмуазель Лепаж, направляя оружие на Джорджа. — Вы ничего не понимаете!
— Я понимаю, что вы планировали покушение на Ее Величество.
Какой ужас!
— Нет!
— Сдавайтесь, Вивьен, — Джордж почесал кончик носа и сделал шаг к пистолету. — Ваш заговор…
— …заговор кукол! Лаура писала о заговоре кукол!
Джордж протянул руку:
— Ваше оружие, мисс.
— Лаура писала, что нужно опасаться кукол… помните, Анна. Кукол!
Дуло прижалось к виску. Грянул выстрел.
Леди Джорджианна закрыла глаза и попыталась представить, что мокрые капли на ее лице — просто роса… всего лишь роса…
— Анна, с тобой все хорошо? Аннушка?! Пожалуйста…
Он снова прежний.
Нет, Джордж никогда не будет прежним. Теперь леди Фэйр знала правду. Она все-таки открыла глаза. Попыталась улыбнуться. Позволила вытереть лицо. Приняв флягу с коньяком, сделала несколько хороших глотков.
— Мы… мы можем уйти? — она спросила, потому что испугалась, что если промолчит, то разучится говорить. — Теперь мы можем уйти?
— Конечно. Скоро. Совсем скоро. Потерпи, Анна. Ты умница. Я всегда знал, что ты особенная. И что ты исполнишь мою просьбу…
Какую? Джорджианна не помнит. Она бы хотела не помнить еще больше, но вряд ли получится.
— …и будешь носить с собой крест.
Крест? При чем здесь крест? Бояться надо не креста, но кукол.
— Если бы с тобой что-то случилось, я бы умер.
Он произнес это шепотом, но Джорджианна поверила. Ей очень хотелось верить, потому что если Джордж врет, то жизнь не имеет смысла.
И все-таки, чем же так опасны куклы?
Минди сложила руки на коленях и для надежности вцепилась в юбку. Слишком много было вокруг нового и интересного. Взять хотя бы букет рычагов с навершиями всех форм и размеров. Или россыпь циферблатов по передней панели. Или вот эти ручки, нависающие прямо над головой Минди.
Этот мобиль совсем не походил на папенькин. Низкий и длинный, с колпаком из толстого стекла, он даже двигался иначе: быстро и мягко.
Не удержавшись, Минди потрогала посеребренную трубку. И тотчас одернула руку: трубка была ледяной.
— Вижу, вы увлекаетесь механикой, — бросил доктор Дайвел, передвинув вперед три рычага. Мобиль запыхтел, днище его ощутимо нагрелось, а справа от Минди раздался оглушительный свист.
— Осуждаете?
— Ну что вы, напротив. Мне импонируют люди, которые имеют увлечения. С такими проще договориться, всегда знаешь, что им предложить.
— И что бы вы предложили мне? — Минди попыталась вытянуть ноги, но в кабине было несколько тесновато.
— Знание.
— Знание о чем?
Жаль, маска не позволяла увидеть выражение лица.
— Для начала об устройстве этой машины. Потом, быть может, об устройстве других машин. Или о принципах, позволяющих эти машины создавать. Или о принципах, на основе которых можно создавать принципы созидания машин.
За толстым стеклом розовел город. Мобиль, разогревшись, несся на немыслимой скорости. Мелькали дома. Шарахнулась в сторону лошадь в повозке молочника. Погрозил кулаком полицмейстер…
— В этом мире не так много тех, кому интересно устройство мира, — продолжал рассуждать доктор Дайвел. — Большинство предпочитает пользоваться благами, каковые создает меньшинство. И при том глядит на созидающих свысока, с презрением. Веллингтон воюет с Пилем, но на самом деле в этой войне нет смысла, ибо оба — два лица одного бога. Вы меня понимаете?
— Пожалуй, — осторожно ответила Минди, пытаясь затолкать тюк с вещами под сиденье.
— Вряд ли. Я сам, признаться, плохо понимаю, как изменить этот мир. Но давайте лучше не о мире, а о вас. Например, о том, куда вас доставить?
А и вправду куда? Вариант был лишь один, и Минди назвала адрес.
Дориан, несомненно, разозлится. И выговаривать будет. Потому что он, Дориан, часть того мира о котором говорит доктор Дайвел. И если даже не будет выговаривать, то уж точно станет глядеть с неодобрением, как до того Хоупи.
Или Лукреция.
Или Сиби.
Мобиль пыхтел, внутри капсулы становилось душновато и жарковато, на стекле оседали капли воды.
Нет, конечно, выставить ее из мастерской Дориан не посмеет, потому что он, во-первых, вежливый, а во-вторых, Минди — полноправный его компаньон. А раз так, то имеет право оставаться в мастерской столько, сколько захочет.
— Простите? Вы говорили вслух, — доктор Дайвел вновь передвинул рычаги, и в приоткрывшееся оконце ворвался поток свежего воздуха. — И безусловно любопытство с моей стороны будет несколько неуместно, но вы упомянули одно имя в весьма интересном контексте. Позвольте уточнить, этот человек — механик?
— Механик. Только не человек.
— Тоже весьма любопытно. Скажите, Минди, а вы верите в совпадения?
— Глава 41. О тайнах новых и давних
На условленный стук Эмили открыла дверь женщина хмурого вида в наряде строгом и даже чопорном. Женщина протянула руку и, получив визитную карточку, закрыла дверь.
Эмили приготовилась ждать.
— Мисс Эмили… Мисс, мне здесь не нравится, — Мэри озиралась, обеими руками вцепившись в сумочку. — И тетушке вашей не понравится…
Наверное. Но уже все равно.
— Господи боже ж ты мой, мисс Эмили…
