– Я? Боже ты мой! Я не пью ничего спиртного!
– Тогда я отнесу пунш тем, кто в нем нуждается.
– Ну, может, я и отведаю глоточек, – быстро сдалась Кейт. – Сегодня жутко холодный день. Пусть хоть язык согреется.
Уже стемнело, когда Бет отнесла на подносе кувшин и двенадцать кружек в мастерскую. Работники уже слезли с крыши. Они сильно топали ногами и размахивали руками, чтобы как-то согреться и разогнать в жилах кровь.
– Бет, чего ты нам принесла? – спросил ее Сэм Ловаж.
– Иди сюда и увидишь. Кто-нибудь, зажгите лампу.
– Эй, как здорово пахнет, – сказал Боб Грин. – Прямо как на Рождество в Хауселлз-Холле, когда я мальчишкой ходил туда петь рождественские псалмы.
– Ты принесла этот пунш для нас? – спросил Тимоти, подходя ближе и втягивая в нос чудесный аромат.
– Да, в этой девушке что-то есть, – заметил Сэм Ловаж. – Как ты считаешь, Фред?
Фред кивнул. Он изо всех сил сжимал зубы, чтобы они не так сильно стучали. Взяв горячую кружку в руки, он стал дышать прямо в нее, чтобы немного отогреть лицо в горячем пару, одновременно внимательно посматривая, как Бет подает кружку Джессу.
– Джесс еще слишком молод, чтобы пить, – сказал он. – Парень может сразу опьянеть.
Фреду было шестнадцать, и он был всего лишь на год старше Джесса, но он любил повоображать. К тому же был ревнив.
– В твоей, кружке есть ломтик лимона? – спросил он, пытаясь заглянуть в кружку Джесса.
– Да, и я тебе его не отдам, – ответил ему Джесс.
– Как называется этот напиток? – спросил Джордж Хопсон, глядя на Бет.
– Наверное, это – пунш, – ответила Бет.
– Я бы назвал это – коньяк с пряностями, – заметил Тимоти Роллз.
– А я – тодди, – вклинился Лини, пильщик.
– Это поссет,[3] – заметил Джордж. – Просто поссет, вот и все!
– Что бы это ни было, Джордж, напиток помог тебе разговориться, – заметил Берт Минчин. – Виданное ли дело, за две минуты целых два высказывания.
– Это совсем не посеет, – заметил Стив Хьюиш. – Поссет делают из творожной сыворотки.
– Это называется бишоп, – заметил Боб Грин. – Я пил это в Хауселлз-Холле.
– Эй, – сказал Фред, протягивая свою кружку Бет. – Ну-ка, повтори!
– Вы закончили крышу? – спросила работников Бет.
– Да, мы все сделали, – ответил Тимоти. – Единственная дырка, которая там осталась, это отверстие для печной трубы.
– Ой, чуть не забыл, – сказал Фред. Он взял молоток и стамеску отца, потом залез на стул и начал что- то выбивать на новой балке под потолком.
– Фредди, что ты там делаешь?
– Ради Бога, не вали крышу на нас еще раз.
– Вот, – сказал Фред. Он высоко поднял лампу и показал всем, что он вырезал на балке дату окончания работы: 15 января 1892 года.
– Ну как? – спросил Фред. – Я, может, и не такой хороший резчик, как Кит Меддокс, помяни Господи его душу, но я хорошо вырезал эту дату, не правда ли?
Сэм ничего ему не ответил, да и все остальные примолкли, потому что в дверях появился дед Тьюк.
– Бог ты мой! Что здесь происходит? Такой дух, что можно упасть замертво.
– Хозяин, – медовым голоском начал Тимми. – Мы так быстро закончили крышу, что молодая мисс посчитала, что это следует отметить. Понимаете нас, мастер?
– Да, и вы слишком быстро заливаете себе в глотку мое бренди.
– Вы правы, мастер, и я никогда прежде не пробовал ничего лучше.
– Ну, если я вам не помешаю, – заметил, иронически улыбаясь, дед Тьюк, – может мне будет разрешено разделить вашу компанию.
– Конечно, конечно, вот ваша кружка. Хозяин, вы тоже должны выпить за новую балку, чтобы она стояла как можно дольше и была крепкой. Чтобы под новой крышей работа шла полным ходом и на долгие времена.
Старик казался довольным и с удовольствием выпил. Но он все еще хмурился на Фреда Ловажа, который упомянул имя Кита Меддокса всуе.
– Фред! – быстро прошептал ему на ухо Сэм Ловаж. – Давай, скажи ему что-нибудь приятное, чтобы подмаслить старика!
– Мастер! – воскликнул Фред и громко икнул. Он высоко поднял вверх свою кружку. – За ваше
