– Кескер петти ветти бонг! – отвечал ему Роджер. – Ви, ви! Уидли ви!
Они продолжали танцевать перед маленькой группой, размахивали руками, хлопали друг друга по плечу. Потом начали изображать продавцов лука, приехавших сюда на велосипедах.
– Окер делла лунер! Монна ми перу! – пел Уильям. – Прей томато блумер! Пурер квирер му!
– Монг джю! Монг онг-юнгс! – орал Дики. – Вулла черри бикиклетт!
– Тинг-э-линг, тинг-э-линг! – вопил Роджер. – Скузер, скузер! Силвер плей!
– Послушай, – внезапно возмутился Джеффри, – Бетони, я тебя умоляю! Скажи им, чтобы они прекратили так глупо и безобразно себя вести!
– Ну, мне кажется, тебе лучше разговаривать по-английски, – возмутилась Бетони.
– Может, ты не поняла, что я разговариваю с тобой по-французски.
– Тинг-э-линг! Тинг-э-линг! – не замолкал Роджер. – Скузер! Скузер! Силвер плей!
– Не обращай на них внимания, – сказала Бетони. – Если ты не будешь их замечать, им скоро все надоест и они перестанут к тебе приставать!
Но Джеффри уже не мог остановиться. Он был расстроен почти до слез и быстро ушел домой. Бетони проводила его до Таптона, вяло пытаясь как-то успокоить его.
– Извини моих братьев за их поведение. Но они не хотели тебя обидеть, они просто так забавлялись. Они не желали ничего дурного.
– Извини, – отвечал ей, краснея, Джеффри. – Я просто не привык к подобным выходкам.
Бетони было жаль его, но ее разбирал смех – ну можно ли быть таким обидчивым, прямо как девчонка. Когда они распрощались, Бетони поняла, что больше никогда не встретится с ним. Ну и пусть, надо же было так ослепнуть. Но все же ей было неудобно за свою переменчивость по отношению к Джеффри.
– Бетони, ты станешь учиться в университете, чтобы получить ученую степень, как Ненси Спосс?
– Нет.
– Почему? Ты же умная и много знаешь, разве не так?
– Ну, не так уж много, – отвечала Бетони и не кривила душой.
С возрастом она стала достаточно трезво оценивать свои способности, научилась видеть себя такой, какая есть, а не такой, какой хотелось быть. «Что ж, мы все, как правило, далеки от идеала», – думала Бетони. Она вспомнила, как ее поразило, когда прадед назвал Джорджа Хопсона лучшим плотником в его мастерской. Почему не ее отца? Она не могла примириться с тем, что он не был первым. Но время шло, и Бетони сама поняла правоту прадеда. Ей пришлось примириться с мыслью, что навыки в работе – это еще не все. Было еще что-то, что делало человека мастером. Ее отец был очень хорошим человеком, и ей пришлось помучиться, прежде чем она смогла прийти к подобному выводу.
Бетони всегда прекрасно училась в своей сельской школе, но она понимала, что ей самой недостает дисциплины и силы воли Ненси, чтобы занять первое место в школе высшей ступени. Это понимание пришло почти безболезненно, потому что в это время она переживала пик дружбы с Ненси. Бетони была счастлива, что ей уделяет так много внимания самая умная девочка в школе. И тогда она почти не думала о собственном будущем, ей было достаточно дружбы с Ненси.
Теперь же, когда она отвечала на вопрос Роджера, ей пришлось примириться с еще одной правдой, и она сделала еще один шажок вперед. Она повзрослела еще немного!
Ей казалось, что она движется вперед так медленно. Ее братья и сестра точно знали, кем они бы хотели стать. Дженни, которой едва исполнилось пятнадцать лет, встречалась с Мартином Холтом, и через три года они собирались пожениться.
Уильям и Том работали в мастерской. Роджер, хотя он все еще мечтал о том, чтобы стать часовщиком, тем не менее согласился парочку лет тоже проработать в мастерской деда, чтобы овладеть каким-нибудь ремеслом.
Дики учился в школе, но он считал дни, когда сможет присоединиться к своим братьям. У них были такие чистые, незамутненные и уверенные глаза. Бетони, в отличие от них, чувствовала себя как слепой котенок. Она все еще продолжала метаться из стороны в сторону.
В школе ею были довольны. Бетони средне успевала по математике, географии и биологии, но зато блистала в истории, английском и рисовании. В классе она вела себя ровно, возмутителем спокойствия не была, школьные правила под сомнение не ставила, с учителями не спорила. Поэтому к ней все хорошо относились, но Бетони это не радовало, наоборот, ее это угнетало. Ненси Спосс не была ручной, и ее поступки невозможно было предсказать заранее, а Бетони хотелось стать похожей на Ненси. Но она понимала, что прежде всего нужно стать самой собой, личностью. А для нее до сих пор было загадкой – кто же она на самом деле. Неужели просто чурка, которая впитывает в себя, и только?
Мисс Мейберри, веря в пользу общения, иногда приглашала к себе на чай некоторых девочек. Она учила их массе полезных вещей, например, как пользоваться щипцами для сахара и почему нельзя разрезать тост на кусочки во время завтрака. Она советовала им, как лучше гладить одежду, и самое главное, как добиться великолепно выглаженных рукавов без всяких складок и морщинок.
Бетони теперь ходила в обычной форме для старших учениц: длинная юбка из темно-синей саржи, черный кожаный пояс с серебряной пряжкой, на которой был изображен символ школы, белая блузка с тугими манжетами и высоким воротничком и темно-красный галстук в узкую розовую полоску.
Бет великолепно гладила ее блузку, и Бетони всегда гордилась прямой острой складкой на каждом длинном рукаве. Но теперь она поняла, как жестоко ошибалась, и поспешила домой после урока мисс Мейберри. Она разогрела утюг на огне и показала матери, как правильно гладить рукава – никаких складок и чудесно скругленная головка рукава.
Бет с удовольствием следила за Бетони.
– Бог ты мой, если бы я раньше знала, как ты ловко гладишь, я бы уже давно поручила тебе всю глажку. Но все еще впереди. Догладь рубашки твоих братьев, и вот тебе еще целая корзина белья. У тебя
