картины вам придется затребовать дело, которое следователь представил суду.
— А где я могу его получить?
Он улыбнулся.
— Сильно сомневаюсь, что вы его получите. Оно относится к разряду документов, засекреченных на сто лет.
— Я все-таки попробую сделать запрос.
— Это пожалуйста. Только мое мнение: вы зря потратите время.
— Наверное, вы правы.
— Прежде чем я начну свой рассказ, ответьте мне: насколько хорошо вам знаком период, о котором пойдет речь? И что вам известно о Гартунге?
Флавия призналась, что о войне знает только по школьному учебнику истории, а о Гартунге вообще ничего. Его имя всплыло во время расследования.
— Сын Гартунга пытался разыскать сведения о своем отце, и, по нашим предположениям, именно за это поплатился жизнью. Кажется, Гартунг был крупным промышленником, верно?
Тюильер кивнул.
— Да, правильно, основным его делом были химические заводы, однако только этим сфера его деятельности не ограничивалась. Он владел крупным семейным бизнесом, основанным на рубеже веков. Он был заводчиком во втором поколении и преумножил доходы семьи в несколько раз. Кстати, об этом в досье ничего не сказано, это я знаю из других источников.
— Тем лучше. Мне кажется, от вас я почерпну даже больше, чем если бы ко мне в руки попало это досье. Я уже начинаю радоваться, что оно исчезло.
Тюильер улыбнулся и, поощренный ее совершенно искренней похвалой, продолжил:
— Ну тогда слушайте. Гартунг родился в девяностых годах девятнадцатого века, его семья была членом еврейской коммуны, основанной в Париже много лет назад. Они были богаты еще до того, как Гартунг занялся промышленностью; в прошлом они занимались торговлей. Гартунг был либеральным капиталистом: строил дома для рабочих, поддерживал образовательную программу для рабочего класса, участвовал во всех проектах, которые выдвигали наиболее просвещенные деятели того времени. Он был одним из немногих работодателей, кто поддержал в тридцатые годы идею оплаченного отпуска для сотрудников предприятий. В Первую мировую он принимал участие в боевых действиях и, если я ничего не путаю, даже был ранен и награжден. Эти детали, если понадобится, я могу уточнить.
— Нет, нет, — остановила его Флавия, — пока этого не нужно.
— Ну как хотите. В тридцатые годы в Германии произошли большие перемены. Как и многие другие французские евреи, Гартунг имел там родственников. Он одним из первых понял, что Гитлер пришел всерьез и надолго. С этого момента Жюль Гартунг начал вести двойную политику: он помогал немецким евреям и в то же время соблюдал внешнюю лояльность по отношению к немецким властям и французским правым.
Сейчас, спустя годы, ясно видно, что это была политика оппортунизма. Гартунгу не хватило принципиальности. Но в то время это не казалось столь очевидным. Практически все население Франции смирилось с новой властью, а некоторые поддерживали правых даже более активно, чем Гартунг. Люди были готовы на все ради того, чтобы спасти себя и свои семьи.
— Но Гартунг к ним не относился.
— Как вам сказать… он хотел, чтобы его фабрики продолжали работать. Это ему удалось: как ни странно, немцы не тронули его предприятий. Гартунг объяснял это тем, что его фабрики производили товары первой необходимости. Кроме того, он платил немцам щедрые взятки. При этом не забывал жаловаться, что его запасы тают день ото дня.
Жена Гартунга была намного моложе его и придерживалась совсем иных политических взглядов. Ив думаю, чтобы они были по-настоящему близки, но со стороны их брак казался счастливым. Потом жена Гартунга вступила в ряды Сопротивления» Конечно, о серьезных операциях она мужу не рассказывала, однако кое-что он все-таки знал, и даже этой малости хватило, чтобы значительная часть организации, в которой состояла Генриетта, провалилась.
— Простите, что перебиваю, — быстро сказала Флавия, поднимая голову от блокнота, где делала пометки, — а остальные члены его семьи покинули Францию во время войны?
— Гартунг с женой никуда не уезжали, а сына они переправили за границу.
— Понятно. Все сходится. Простите. Продолжайте, пожалуйста.
— Ничего. Жена Гартунга работала в подразделении под кодовым названием «Пилот». Вы что-нибудь слышали о нем?
— Совсем немного.
— Тогда все группы — участники Сопротивления имели кодовые названия: так удобнее для связистов, а в Англии коды использовали из соображений секретности. Все группы были строго изолированы друг от друга, чтобы в случае провала одной из них сохранить всю организацию. «Пилот» являлся составляющей большой группы под названием «Паскаль». В общей сложности в ее работу было вовлечено около ста пятидесяти человек.
Тюильер протер очки и немного помолчал, собираясь с мыслями. Флавия благодарно ждала.
— В «Пилоте» поползли слухи о провокаторе. Такие Слухи неизбежно возникают, когда люди работают в обстановке секретности. Страх провала пробуждает в людях недоверчивость и подозрительность. Однако здесь имели место и некоторые факты. Операции начали проваливаться одна за другой: когда диверсанты приходили на место, в засаде их ждали немцы.
Руководитель «Пилота» решил поставить провокатору ловушку. Он разработал фальшивую операцию и сообщил о ней только Гартунгу. План сработал: Гартунг бежал из страны, но сначала проинформировал немцев, и те моментально среагировали. Должно быть, он знал гораздо больше, чем предполагали члены ячейки, потому что в течение двенадцати часов была схвачена вся группа «Пилот». Ускользнуть удалось лишь небольшой горстке людей — они потом выступили свидетелями, когда Гартунга судили как военного преступника.
— А его жена?
— Она была арестована и скорее всего казнена. Муж даже не попытался спасти ее. Очевидно, это было одним из условий сделки: он выдает немцам всю группу, а они не препятствуют ему в выезде из страны.
Флавия долго смотрела на директора архива отсутствующим взглядом, кивая в такт собственным мыслям.
— Все эти сведения были в исчезнувшей папке?
— Большая часть.
— Они базируются на материале, собранном обвинителем?
— Не совсем. Материалы обвинения не разглашаются вплоть до самого суда, а в данном случае суд не состоялся. Но я полагаю, там было все то же самое; я сужу об этом по тем обрывочным сведениям, которые просачивались в газеты.
— Как сложилась жизнь Гартунга после войны? Я слышала, он вернулся и был арестован.
— Да, это верно. В процессе следствия он понял, что обвинения, выдвинутые против него, слишком серьезны, и предвидел, каким будет вердикт судей. Он предпочел не дожидаться гильотины и покончил жизнь самоубийством.
— Насколько достоверна информация, что именно он был провокатором?
— Это абсолютно точная информация. Мы сами расспрашивали некоторых свидетелей для полноты картины.
— И что они вам говорили?
Тюильер улыбнулся.
— Вы хотите от меня слишком многого. Это было давно, и сейчас я уже не помню подробностей. Могу назвать только их имена, хотя вряд ли они вам пригодятся.
— На всякий случай мне хотелось бы знать их.
Тюильер просил подождать и проводил Флавию в картотеку.
— Возможно, это займет какое-то время, — предупредил он.
У Флавии оставалось еще одно дело, и она снова подошла к женщине, встретившей ее на входе.
