– Элли стало плохо, и я отослала ее домой. Сюзанна пошла с ней.
– Эти чертовы ступеньки не могли подождать, пока она не выздоровеет?
– Мне кажется, что она проболеет долго. У нее, по-моему, начинается ветрянка.
– Кэтрин, иногда мне кажется, что унижение доставляет тебе удовольствие. Ты себе просто сыплешь соль на раны. Или стараешься насыпать соль на мои раны?
Кэтрин посмотрела на Чарльза. Она тоже была очень бледна.
Она поставила ведро на пол и вытерла руки.
– Что-то случилось?
– Да, я поругался с Джорджем Эйнли и ушел с фабрики.
– Я боялась, что так и случится.
– Ты можешь радоваться.
– Нельзя ничего изменить?
– Нет.
– Ты даже не попытаешься?
– Мне кажется, что мое положение настолько плохо, что мне не стоит унижаться еще сильнее. Особенно перед неграмотным, наглым бывшим рабочим, который смеет называть себя суконщиком. Если ты настаиваешь на этом, то это только показывает твое презрение ко мне!
– Ничего унизительного нет в том, чтобы просто извиниться.
– Кэтрин, прекрати! Ты всегда была несправедлива ко мне! И ты всегда во всем обвиняешь меня.
– Чарльз, ты не прав, тебе не следовало ссориться с Эйнли. Он к тебе хорошо относился.
– Ты ничего о нем не знаешь!
– Я знаю только одно, он занимается своим делом, а ты – нет! – возмутилась Кэтрин.
– Так, мадам, вот вы, наконец, и высказались! Вот что вы думаете обо мне!
– Все дело в том, Чарльз, что ты до сих пор не желаешь объективно оценить положение дел. Ты не хочешь видеть фактов. А суть в том, что без помощи этих людей, продолжающих работать, ты никогда не сможешь вернуться в дело.
– Как я могу туда вернуться, когда меня оставили без гроша! У меня отобрали все, и даже ты теперь отворачиваешься от меня!
– Это неправда! – заявила Кэтрин.
– Правда! Правда! – воскликнул Чарльз. – Я все вижу по твоим глазам!
Кэтрин повернулась к нему. Она хотела обнять и успокоить мужа. Секунду казалось, что и он сейчас ее обнимет, но Чарльз что-то выкрикнул, отшатнулся от Кэтрин, схватил шляпу и рванулся к двери; споткнулся о ведро, и вода выплеснулась ему на брюки.
Кэтрин опустилась на стул. Она вся дрожала и готова была зарыдать. Но она знала, что вскоре должна вернуться домой Сюзанна, и ей пришлось взять себя в руки. Кэтрин поднялась со стула, убрала ведро с дороги и вытерла с пола пролитую воду.
Чарльз вышел из дома и зашагал к реке. Он остановился на мосту над стоками Флит-Миллс.
Чарльз заметил, что двое мужчин у стоков пристально смотрят на него. Во дворе фабрики несколько человек, паковавших тюки, тоже повернули головы в его сторону. Они, по-видимому, решили, что он сейчас бросится в реку. Но он их разочарует; он найдет выход! Топиться – это просто трусость!
Чарльз криво усмехнулся, пересек мост и поднялся вверх по противоположному склону реки.
На склоне были посажены деревья. Чарльз стоял среди них, его никто не видел. Он перешел на другое место, откуда был хорошо виден его дом. Примерно через десять минут он увидел, что Сюзанна вернулась домой. Потом из дома вышли его жена и дочка. С корзинками в руках они отправились по переулку в направлении города. Чарльз выскочил из своей засады и побежал домой.
Наверху в спальне он надел хороший костюм и положил несколько сорочек и белье в кожаный чемоданчик. Из-под шкафа достал замшевый мешочек с монетами и положил его в карман. Внизу в гостиной он сел к столу и написал записку жене:
Чарльз остановился и дважды перечитал письмо, потом добавил еще несколько слов:
Он положил письмо в конверт, написал на нем имя Кэтрин и оставил на столе.
