дорого, и еще раз повторил с ним, что и как они будут говорить. Элберт скажет, что он — профессор, специалист по метаболизму растений; рекомендация не бог весть какая, с сожалением признал Кел, но ничем другим Элберт козырнуть не может. Высокую коммерцию пусть он предоставит Келу; сам он должен исходить из своего общественного положения — пусть оно и не бог весть какое — и быть самим собой, то есть ученым. От того, удастся ли ему произвести впечатление, зависит очень многое… хотя главное, подчеркнул Кел, возложено на плечи Кела.
Пока Кел говорил, Элберт ерзал и разглядывал приемную. Роскошные кресла, расставленные без соблюдения симметрии, тем не менее были все обращены к одной стене — стене с тремя невзрачными дверями. Время от времени появлялся служитель и провожал кого-нибудь из ожидающих к одной из дверей. Служителями были молодые люди с длинными черными волосами, одетые в ливреи. Наконец, служитель подошел и к ним! Он вызвал их с поклоном — сверкнул глазами, тряхнул головой, расшаркался не как слуга, а как балетный танцор. Элберт пошел к двери вслед за Келом.
— Это, наверное, младший администратор? Личный секретарь? Или…
Но Кел, казалось, не слышал.
Вслед за Келом Элберт перешагнул порог и увидел прекраснейшую в мире девушку.
Он не мог на нее смотреть — об этом не могло быть и речи. Слишком уж она была хороша. Но он совершенно точно знал, какая у нее внешность. Мысленным взором он видел поблескивающие локоны, обнаженные плечи, ослепительное бесстрастное лицо. О фигуре он не смел даже подумать, это было немыслимо.
Девушка сидела за маленьким столом и смотрела на посетителей.
Кел принял властную позу, скрестил руки на груди.
— Мы пришли по научному вопросу, — сказал он высокомерно. — Этот вопрос нов для Корпорации, он касается северных колониальных областей.
Девушка спокойно записала что-то в блокнотик. Равнодушно и мелодично она спросила:
— Ваше имя и фамилия?
— Келвин Борсма.
Она перевела чуть прищуренные глаза на Элберта. Тот онемел. Все его сознание было поглощено одной мыслью: не смотреть на девушку.
Кел громогласно объявил:
— Это Дж. Элберт Леру, профессор, специалист по метаболизму растений.
Кел произнес это так, что Элберт стал прямо-таки гордиться своим именем.
Прекраснейшая в мире девушка нежно шепнула:
— Выйдите в эту дверь — и прямо по коридору, в кабинет мистера Блика. Он вас будет ждать.
Именно эту секунду выбрал Элберт, чтобы попытаться взглянуть на девушку. И она улыбнулась! Элберт, окончательно потеряв голову, рванулся к двери. Он благодарил судьбу за то, что девушка не улыбнулась раньше! Кел, обладатель более солидного опыта и более значительного положения в обществе, позволил себе на мгновение задержаться: облокотясь о стол, он ухмыльнулся в ответ.
И то в коридор он выбрался весь в поту.
Элберт осторожно спросил:
— Она ведь не из администрации?
— Конечно, нет, — чуть презрительно ответил Кел. — Просто эталонная секретарша из Агентства. В университете вы их, конечно, вряд ли видели, разве что в приемной представителя Корпорации, да, может быть, при кабинете ректора. — Элберт никогда и близко не подходил к таким титанам. — Работы у нее немного: только производить впечатление на посетителей и, конечно, отсеивать недостойных.
Элберт заколебался.
— Она, безусловно, производит впечатление.
— Еще бы, — согласился Кел. — Как вспомнишь, какие в Агентстве расценки, да сообразишь, что всякий представитель простого народа, придя по делу в Зональное Управление, видит эталонную секретаршу из Агентства, — так поймешь, где сильные мира сего, Элберт.
Элберта внезапно осенило. Он рискнул:
— Может быть, нам стоило взять напрокат эталонную секретаршу из Агентства и прийти сюда с ней?
Кел вытаращил глаза.
— На целый день? Совершенно исключено! Это обошлось бы вам в годовой заработок.
Элберт с жаром возразил:
— Нет, в том-то и прелесть, Кел! У меня есть молоденькая двоюродная сестра… правда, я ее давно не видел, но она прошла по конкурсу в Агентство, и, может, я бы ее уговорил…
Он осекся. Лицо Борсмы выразило возмущение.
— Простите, Элберт, но… Если бы ваша двоюродная сестра всего-навсего появилась с косметикой на лице у кого-нибудь в кабинете, ей пришлось бы брать за это деньги по расценкам Агентства… иначе ее выставят из Агентства в два счета. А потом еще взыщут огромную неустойку. — И утешительным тоном прибавил: — Все равно эталонная секретарша тут не поможет.
Мистер Блик походил скорее на ученого, чем на администратора, а его стол напоминал маленькую лабораторию. У левого локтя мистера Блика помещался внушительный щит коммутатора, выполненный так, что дотянуться до любой его части можно было без труда; селекторные переключатели с разноцветными ручками располагались стройными рядами. Мистер Блик кивнул Келу на кресло, а сам щелкнул тремя переключателями. На голове у него были укреплены наушники и микрофон, также с переключателями; правая рука подрагивала рядом со стенографопишущей машинкой невиданно сложной конструкции.
Он вполголоса проговорил что-то в микрофон, потом его рука почти неуловимо замелькала над машинкой.
— Здравствуйте, мистер Борсма, — сказал он и щелкнул последним переключателем, однако наушников не снял. — Простите, пожалуйста, мои странности, но так мне лучше работается.
Голос у него был уверенный, звучный и убедительный.
Кел опять взял переговоры на себя. Начал он с изящной хвалы в адрес конторской техники мистера Блика, затем без нажима перешел к еще более пышным похвалам, которые, как в смущении понял Элберт, относились не к кому иному, как к нему.
Через минуту или около того Элберт решил, что не так интересен разговор, как досадные перебивки. То и дело мистер Блик с извиняющимся видом, но стремительно поднимал вверх палец, вертел переключатели, прислушивался к наушникам, шептал в микрофон и исполнял что-то невероятное на абсолютно бесшумной машинке. По его лицу скользили пятна света, и Элберт понял, что в крышку стола вмонтирован набор разноцветных сигнальных лампочек и по меньшей мере один телевизионный экран. Едва покончив с досадной перебивкой, мистер Блик приятным голосом, с безупречной дикцией, напоминал Келу, на чем тот остановился. Элберт был поражен.
Свои разглагольствования Кел заключил настойчивым призывом, чтобы мистер Блик учел, как важно для Корпорации то, что ему сейчас сообщат. Затем Кел повернулся к Элберту — чересчур внезапно.
— Я поглощен одной-единственной мыслью, — пролепетал застигнутый врасплох Элберт. — Об оксидазе эпсилон. Несомненно, Корпорация поймет всю важность…
— Минуточку, профессор Леру, — перебил мистер Блик мягким профессионально-административным голосом. — Вам придется объяснить все с самого начала. У меня в отличие от вас, ученых, нет ни достаточного образования, ни способностей. Расскажите простыми словами, что это такое — оксидаза эпсилон?
Он улыбнулся с подкупающей скромностью.
— Не огорчайтесь, — поспешно сказал Элберт. — Многие из моих коллег тоже ничего о ней не слыхали.
Элберт слегка покривил душой. Каждый из тех, с кем он сталкивался в университете, безусловно, слыхал об оксидазе эпсилон — от самого Элберта.
— Это фермент, встречающийся во многих растениях, но открытый совсем недавно. Понимаете, на протяжении последних десятилетий многие растения, выведенные в лабораторных условиях, не
