большая свобода действий и помощь извне…
Дауни задумалась о чем-то своем.
— Не знаю. Просто не знаю, — бормотала она.
Внезапно раздался оглушительный удар грома. Здание вздрогнуло, аппаратура на столе затряслась и зазвенела.
И сразу же послышался вой ветра.
— Даже Гамбуль способна понять, что эта погода ей не подвластна, что она не входит в ее треклятый план!
— Хорошо, — согласилась Дауни. — Я попробую объяснить ей положение вещей.
Мадемуазель Гамбуль согласилась принять Дауни в своей резиденции только на следующее утро.
Как ни странно, она держалась очень любезно и спросила, не нуждается ли профессор в какой-нибудь помощи.
— У вас есть все необходимое для нашей работы?
— Для вашей — да, но не для моей, — поправила Дауни и без дальнейших предисловий коротко и ясно изложила причины, вызвавшие изменение атмосферных условий.
Гамбуль внимательно, не перебивая, слушала ее. Она подошла к окну и стала смотреть туда, где за городом поднимались над пустыней грозные массы кучевых облаков.
Когда Дауни замолчала, француженка заговорила не сразу.
Она вернулась к письменному столу, села и только тогда негромко спросила:
— Какая смерть нас ждет?
В ответ на объяснения Дауни она энергично взмахнула рукой.
— Это не входит в план! — возразила она. — И не должно было случиться. Там все ясно и логично.
— И какие же инструкции вы получили?
Гамбуль рассеянно посмотрела на нее, вновь переживая ночь, которую она провела перед счетной машиной.
— Властвовать, — пробормотала она. — Все знают, что так должно быть, но никто не пробовал по- настоящему. Была горстка…
— Наполеон? Гитлер? — подсказала Дауни.
Гамбуль не обидело такое сравнение.
— Да, — согласилась она. — Но им не хватало таланта, а вернее — им не помогал мозг, вроде этого. Придется принести в жертву почти все. Но не таким образом. И не теперь! Мы еще не готовы!
— И велика ли ваша власть? — спросила Дауни.
— Здесь — да. Но это же только начало!
— Еще не все потеряно, — сказала Дауни, рассчитывая сыграть на властолюбии француженки и ее ужасе. Гамбуль встрепенулась.
— А именно? — резко спросила она.
— Нам, возможно, удастся спасти атмосферу. Гарантировать нельзя ничего, но надежда есть. С помощью счетной машины мы как будто получили формулу антибактерии. Возможно, нам удастся ее синтезировать. Но для этого мне требуются помощники и оборудование. Если мы получим искомые бактерии, нужно будет организовать их массовое производство, а затем заразить ими моря всего мира.
Гамбуль смерила ее подозрительным взглядом.
— А как вам удастся получить такое количество?
Дауни терпеливо объяснила, что раз созданная бактерия начнет размножаться естественным путем и, вероятно, быстрее первой.
— Как только мы получим достаточное количество материала, его следует разослать во все страны, которые смогут создать свои собственные установки, чтобы в дальнейшем работа шла всюду одновременно.
Гамбуль рассмеялась. Это был малоприятный смех — в нем звучало одно злорадство.
— Прекрасно! — сказала она. — Только мы не примем сотрудничества других стран. «Интель» построит все необходимые установки сам. И «Интель» будет продавать эту бактерию, назначив свою цену. Это обеспечит нам ту власть, о которой я говорила. Значит, это все-таки часть плана! Я не сразу сообразила. Теперь мир в наших руках!
Дауни вскочила, не сводя взгляда с лица француженки.
— Нет! — забыв про осторожность, крикнула она, вне себя от возмущения. — Вы сошли с ума! В план машины это не входило!
Но Гамбуль как будто не слышала. Ее глаза остекленели, и она сказала сухо и повелительно:
— Укажите, какое именно оборудование и в каком количестве вам нужно, профессор Дауни. Все ваши пожелания в этом отношении будут выполняться без ограничений.
В зале заседаний кабинета министров в доме номер десять по Даунинг-стрит был установлен портативный киноаппарат. Премьер-министр и несколько его коллег, включая министра науки, а также Осборн сидели у одного конца стола и смотрели на экран.
Премьер-министр устало махнул рукой.
— Достаточно, — сказал он. — Будьте добры, зажгите свет.
Бескрайнее море, раскинувшееся там, где еще совсем недавно лежали плодороднейшие земли Голландии, замерцало на экране и погасло.
— Вопрос в том, сэр, — сказал министр внутренних дел, — разрешим ли мы показать этот фильм по телевидению?
— Почему бы и нет? — ответил премьер. — Пусть те, кто может, посмотрят, что делается в Европе. Им там приходится даже хуже, чем нам. Возможно, кого-нибудь эта мысль и утешит. Да к тому же фильма все равно почти никто не увидит: девять десятых страны лишено электричества.
Он повертел в пальцах трубку и с сожалением положил ее на стол. Было трудно дышать, не то что курить.
— Какие-нибудь известия от Нилсона? — спросил он.
— Пока нет, сэр, — ответил Осборн. — С самолетом «Интеля» прибыло еще одно сообщение от профессора Дауни. Она утверждает, что эта бактерия была искусственно синтезирована по формуле, полученной от счетной машины в Торнессе, сэр.
— Но она принимает какие-нибудь меры?
— Она пишет, что работает над проблемой, сэр. Мы надеемся, что она введет Нилсона в курс дела и он ей поможет.
— А не мог бы этот арабский летчик доставить Нилсона обратно, раз у нас уже есть исходные данные?
Осборн почтительно кашлянул.
— Боюсь, что расчеты придется производить там. Ведь только там есть машина…
Премьер встал и прошел к своему месту во главе стола.
— Мне кажется, пора прибегнуть к действенным мерам, — сказал он негромко.
Министр науки смущенно пожал плечами.
— Мои специалисты сделали соответствующий прогноз, сэр. Они этого не рекомендуют. Видите ли, сэр, машина…
— …снабдила «Интель» теми же средствами обороны, что и нас, — докончил премьер. — Значит, нам остается только воззвать к их совести?
— Да, сэр, — пробормотал министр науки.
— Боюсь, от этого будет мало проку. Но ничего другого ни мы, ни оппозиция придумать не можем. Я распоряжусь, чтобы Центральное управление информации подготовило что-нибудь для Би-би-си. Ведь какие-то радиостанции еще работают?
— Давентри, сэр, еще ведет передачи, — сказал министр науки. — Армия сосредоточила там несколько передвижных генераторов. Возможно, нам удастся связаться с Азараном на коротких волнах.
Специальное обращение передавалось каждый час на английском и арабском языках. Уже в конце первой передачи Гамбуль приказала глушить ее.
