— Можно, если нужно.
— Спасибо.
Я вдруг почувствовал на себе взгляд Кэтрин. Похоже, она была в бешенстве.
— Она мертва?
— Кровавое тело — важное дело, — сказал я, пробираясь к столу Барри и ненавидя самого себя.
Я обернулся:
— Кэт, не надо, а?
Она встала и вышла из комнаты.
Твою мать.
Я прикурил новую сигарету от старой.
Барри Гэннон, костлявый, холостой, одержимый, завалившийся листами исписанной бумаги. Я присел на корточки у его стола. Он жевал карандаш:
— Ну?
— Нераскрытые дела по пропавшим детям? Один случай в Кастлфорде, другой в Рочдейле. А вдруг…
— Да, были такие. Рочдейл мне надо проверить, а Кастлфорд — это тысяча девятьсот шестьдесят девятый. Первый человек на Луне. Жанетт Гарланд.
Отлично.
— И ее так и не нашли?
— Нет. — Барри вытащил карандаш изо рта и уставился на меня.
— У полиции могут быть какие-то данные?
— Сомневаюсь.
— Ну, пора за дело. Спасибо тебе.
— Есть за что, — подмигнул он.
Я встал.
— Как Доусонгейт?
— Да хрен его знает, — ответил Барри, уже уткнувшись с серьезным видом в свои бумажки с цифрами и жуя карандаш.
Черт. Намек понят.
— Спасибо, Барри.
Я был уже почти у своего стола, когда Кэтрин вошла в комнату, пряча улыбку, а Барри крикнул мне:
— Ты сегодня в Пресс-клуб собираешься?
— Если справлюсь со всем этим.
— Я тебя там найду, если вдруг мне что-нибудь еще на ум придет.
Я — больше удивлен, чем благодарен:
— Спасибо, Барри. Я ценю.
Кэтрин Тейлор — ни тени улыбки:
— Мистер Хадден назначил своему корреспонденту по криминальной хронике Северной Англии встречу ровно в семь.
— А ты назначишь встречу своему корреспонденту по криминальной хронике Северной Англии?
— В Пресс-клубе, если это необходимо, — улыбнулась она.
— Необходимо, — подмигнул я.
Прямо по коридору — в архив.
Вчерашние новости.
Железные круглые коробки.
Тысяча «Руби Тьюздей».[5]
Я взял бобины и сел к экрану, перебирая микрофильмы.
Июль, 1969.
Я быстро прокрутил запись.
Спецподразделение «Б»,[6] Бернадетт Девлин,[7] Уоллес Лоулер[8] и дело Касл.[9]
Уилсон, Уилсон, Уилсон.[10] Как будто никакого Теда[11] не было и в помине.
Сплошной Джек, мать его, Уайтхед, куда ни плюнь.
Я в Брайтоне, на расстоянии двух тысяч световых лет от дома.
Есть.
Я начал писать.
— Итак, я просмотрел все файлы, поговорил с людьми, позвонил в Манчестер и думаю, что у нас кое-что есть. — Мне хотелось, чтобы редактор оторвался наконец от пачки чертовых футбольных фотографий, лежавших на его столе. Билл Хадден взял в руки лупу и спросил:
— Ты поговорил с Джеком?
— Его сегодня не было, — сказал я, мысленно благодаря Бога.
Я сел поудобнее и уставился в окно; с десятого этажа Лидс казался черным пятном.
— Ну так и что у тебя есть? — Хадден разглядывал фотографии в лупу, поглаживая серебристую бороду.
— Три весьма сходных случая…
— Короче?
— Три пропавшие девочки. Одной восемь лет, двум другим — по десять. 1969-й, 1972-й, вчера. Все они пропали в двух шагах от дома и в нескольких милях друг от друга. Похоже на новый Кэннок [12].
— Надеюсь, ты прав.
— Я тоже.
— Я пошутил. Извини.
— А-а. — Я снова сменил позу.
Хадден продолжал пялиться на черно-белые фотографии.
Я взглянул на отцовские часы: восемь, бля, тридцать.
— Ну, что скажете? — Я не скрывал раздражения.
Хадден держал в руке черно-белый снимок с какими-то футболистами, одного я узнал: Гордон Маккуин завис в прыжке, как бы пытаясь взять пас головой. Мяча не было.
— Ты тоже этим занимаешься?
— Нет, — соврал я. Мне не нравилась игра, в которую мы играли.
— «Найди мяч», — сказал Билл Хадден, главный редактор. — Вот ради чего тридцать девять процентов рабочих мужского пола покупают эту газету. Что ты на это скажешь?
Скажу что хочешь, только отвяжись.
— Интересно. — Я снова соврал, подумав совершенно другое: тридцать девять процентов рабочих мужского пола просто посмеялись над теми, кто проводил твое долбаное маркетинговое исследование.
— А что ты на самом деле думаешь? — Хадден снова разглядывал фотографии, лежащие на его столе.
Застал врасплох.
— О чем? — тупо спросил я.
Хадден посмотрел на меня:
— Ты серьезно считаешь, что это может быть один и тот же человек?
— Да. Думаю, что да.
— Ладно. — Хадден положил свою лупу.
