улицу и побрела куда глаза глядят, не обращая внимания на городскую суету. Пройдя несколько кварталов и изрядно устав, она огляделась по сторонам и с удивлением обнаружила, что стоит перед воротами «Звериной школы», за которыми ей улыбаются знакомые охранники.
– Соскучилась? – поинтересовался один из них.
Она кивнула и беспрепятственно прошла во двор. Вечерело, и все обитатели школы собрались в столовой, откуда доносился людской гомон. Со стороны зверинца послышалось тягучее мычание быка, которому ответило глухое рычание льва. Там, где стояли их палусы, теперь было ровное место. Ахилле стало ужасно тоскливо, словно ее выгнали из родного дома.
– Не надо грустить о том, чего уже нет, – послышался за спиной голос Ферокса.
Она резко обернулась и увидела любимые глаза, смотрящие прямо в душу с выражением светлой печали.
– Я шел за тобой, – ответил он на незаданный вопрос. – Надо поговорить.
– Хорошо, – согласилась девушка, испытывая облегчение от мысли, что сейчас случится долгожданная катастрофа и ей больше не придется ждать ее наступления.
– Послушай, малыш, – начал Ферокс, облокачиваясь на ограду, – я сегодня разговаривал с Камиллом и Севером… Наш бравый ланиста, как всегда, прав. Я – твое прошлое, Север – настоящее и будущее. Парень совершенно не виноват в том, что случилось в Путеолах. Более того, он сначала спас меня, а потом всех нас. Мы с ним поговорили, и он сделал мне одно предложение…
– Какое? – поинтересовалась она почти равнодушно, наблюдая за тем, как по верхней галерее торопливо прошел Фламм, держа в руках какой-то сверток, и скрылся в хозяйских покоях.
– Через месяц из Остии в Британию отправляются три корабля с пополнением для II Августова легиона. Я отплываю с ними. Там мой дом, малыш, о возвращении в который я не смел даже мечтать.
– А как же я? Ты возьмешь меня с собой?
– В Британии у меня жена и взрослые дети. В качестве кого ты поедешь со мной? Я сейчас ходил и думал обо всем этом. Знаешь, ты была права тогда, в Путеолах, для меня родина превыше всего. Я не могу пожертвовать ею даже ради тебя.
– Значит, я тебе не нужна. И Северу тоже… Я сама видела, как он уехал к Присцилле!
– Потому что ты его совсем замучила своими выходками. А ведь он нормальный мужчина в самом расцвете сил. Чего же ты хотела?
– Значит, мы с тобой расстаемся навсегда…
Бывшая гладиатрисса долгим взглядом окинула своего учителя с головы до ног и вдруг поняла, что любовь куда-то ушла. Рядом с ней стоял совершенно другой человек. Близкий – да, но не любимый. То ли она выросла, то ли слишком много событий прошло со времени их разлуки, но ее сердце молчало. Осталось только чувство благодарности и легкая грусть по безвозвратно прошедшему.
– Идем, я провожу тебя к нему.
Без возражений, словно только того и ждала, Ахилла похромала к воротам «Звериной школы», и пока они с Фероксом брели по узким римским улочкам, больше не было сказано ни слова.
Придя на виллу Валериев Максимов, уже ставшую для нее домом, Ахилла прошмыгнула в отведенную ей комнату, твердя, что когда завтра Север появится дома, то она ему слова поперек не скажет.
Заглянула приставленная к ней рабыня, чтобы помочь госпоже отойти ко сну, но девушка отрицательно покачала головой: ей надо было разобраться в своих мыслях, а пустые разговоры девчонки ей только мешали. Пожелав спокойной ночи, болтушка побежала в дальний конец внутреннего дворика, где жили домашние рабы, а Ахилла, налив из кувшина воду в стоящий у постели тазик, приготовилась к вечернему омовению. Но не успела она погрузить в нее руки, как в дверь постучали, и на пороге показался претор. Ахилла поклонилась, приветствуя старого хозяина, но тот махнул рукой, разрешая сесть.
– Нам надо поговорить, – промолвил он спокойно, точно привык ежедневно вот так, запросто, болтать пусть с привилегированной, но все-таки прислугой.
Ахилла хотела съязвить, что он уже четвертый, кто сегодня произносит эту фразу, но прикусила язык. Хозяин дома пользовался всеобщим уважением и непререкаемым авторитетом, и никому из домашних не приходило в голову выказать ему свою непочтительность.
Они проговорили почти час, и Ахилле стало казаться, что она давно знакома с девушкой, которую полюбил юноша, еще не ставший Севером, и вместе с ним она оплакивает ее трагическую судьбу. Ей было жаль претора, который, чувствуя вину за содеянное, должен был раскрывать душу перед вздорной девчонкой, прося ее быть снисходительнее к сыну.
– Я все поняла, – промямлила она покаянно, обдирая бахрому на новой тунике. – Поверьте, я чувствую себя такой виноватой. Я вела себя как трактирная служанка, которую хлопнул по заднице легионер. Когда завтра Север вернется домой…
– Он никуда не уходил, – перебил ее претор, чуть поморщившись при упоминании о заднице. (Девушка и вправду, кажется, неплохая – вон как переживает, но ее лексикон просто ужасен.) – Сын вернулся с дороги и заперся у себя комнате.
– Мне пойти к нему? Можно я пойду?
Тяжело поднявшись, Валерий Максим склонился над сидящей с покаянным видом Ахиллой и, взяв ее за подбородок, заглянул в зеленые глаза, а потом тихо поцеловал в лоб, как родную, но непутевую дочь. Девушка судорожно вздохнула и, схватив его руку, прижала ее к губам.
– Иди, девочка, и сделай его счастливым. Мой сын достоин этого.
Трясясь от страха, будто впервые выходила на арену, она подошла к двери Севера и тихо постучала.
– Идите в Аид! – раздался сердитый рык, словно в комнате прятался голодный лев.
Но разве венатриссу может напугать какая-то кошка? Ахилла толкнула дверь и осторожно заглянула в комнату, обставленную со спартанской скромностью. Кроме постели, там был небольшой стол и пара резных табуретов. На одном из них сидел Север, подперев голову руками. Услышав, что кто-то посмел ослушаться, он обернулся, чтобы наорать на смельчака, и вдруг увидел смущенную девушку, которая виновато глядела на него, кусая губы.
– Тебе чего надо? – спросил он резко, ожидая очередного скандала.
Она подошла и, опустившись на пол, положила скрещенные руки ему на колени, кротко заглядывая снизу вверх в хмурое лицо.
– Чего тебе, Ахилла? – повторил он более миролюбиво.
– Мама звала меня Дариной.
– Да какое мне дело… – начал он и осекся. – Ты же говорила, что скажешь свое имя только мужу…
– Меня звали Дарина, – повторила она, потершись щекой о его колено.
Не веря происходящему, он провел ладонью по ее лицу, и Ахилла прижалась к ней мягкими губами.
– Дарина, – дрогнувшим голосом повторил мужчина, приподнимаясь со своего места. Он ласково взял Ахиллу за подбородок, заглянув в зеленые омуты, которые сейчас лучились ясным тихим светом. Медленно наклонившись, он подхватил девушку на руки и осторожно понес к постели.
– Я люблю тебя! – прошептала она тихо, опуская ресницы.
В том же восьмидесятом году было сыграно все четыре свадьбы: Каризиана с Луцией, Нарцисса со Свами, Александра с Корнелией и Севера с Ахиллой, выглядевшей в золотой диадеме с великолепными изумрудами настоящей царицей амазонок.
Все были счастливы. Каризиан баллотировался на должность ждила, привлекавшую его возможностью курировать работу рынков и других заведений. Кроме того, на его земле оказался карьер с отличной глиной, и кирпичи с его торговой маркой пользовались большим спросом. Благодаря своему характеру он смог не только сохранить хорошие отношения с Титом, но и войти в ближний круг друзей Домициана. Луция поддерживала его во всех начинаниях. Кроме того, она тоже совершила небольшое чудо, умудрившись меньше чем за год вернуться в светское общество. Ей простили смерть Виктора и Амфитеатр, что было совершенно невероятно.
Свами с мужем и матерью отправились в Путеолы. На вилле Валериев Максимов умер управляющий, и Нарцисс занял эту должность, принесшую ему не только покой, но и хорошие деньги.
Александр Афинский сдержал свое слово и купил небольшую квартирку на втором этаже инсулы
