Г-жа Петицкая при этом потупилась: она обыкновенно всегда, при всяком вольном намеке князя, опускала глаза долу.
Барон же старался принять вид, что как будто бы совершенно не понял намека князя.
- Я вас поздравляю: вы непременно влюбитесь в Анну Юрьевну! - объяснила ему прямо княгиня.
- Влюблюсь? - спросил барон, подняв, как бы в удивлении, свои брови.
- Непременно, она очень милая, хоть, может быть, и не совсем молода! подхватила княгиня.
- Совершенно верно; но, к сожалению, я сам мало способен к этому чувству, - проговорил барон.
- Почему же это?.. Я полагаю, напротив! - сказала с некоторою колкостью княгиня.
- И я тоже, - поддержала ее г-жа Петицкая.
- Я так много, - продолжал барон, - перенес в жизни горя, неудач, что испепелил сердце и стал стар душою.
- А вот Анна Юрьевна накатит вас отличнейшим бургонским, и помолодеете душой, - подхватил князь.
- Что ты за глупости говоришь! - произнесла княгиня, а г-жа Петицкая опять сделала вид, что ей ужасно было стыдно слушать подобные вольности, и ради этого она позадержала даже немножко дыхание в себе, чтобы заметнее покраснеть.
- Князь для острого словца не пожалеет и отца! - подхватил с своей стороны, усмехаясь, барон.
Все эти подозрения и намеки, высказанные маленьким обществом Григоровых барону, имели некоторое основание в действительности: у него в самом деле кое-что начиналось с Анной Юрьевной; после того неприятного ужина в Немецком клубе барон дал себе слово не ухаживать больше за княгиней; он так же хорошо, как и она, понял, что князь начудил все из ревности, а потому подвергать себя по этому поводу новым неприятностям барон вовсе не желал, тем более, что черт знает из-за чего и переносить все это было, так как он далеко не был уверен, что когда-нибудь увенчаются успехом его искания перед княгиней; но в то же время переменить с ней сразу тактику и начать обращаться холодно и церемонно барону не хотелось, потому что это прямо значило показать себя в глазах ее трусом, чего он тоже не желал. В видах всего этого барон вознамерился как можно реже бывать дома; но куда деваться ему, где найти приют себе? 'К Анне Юрьевне на первый раз отправлюсь!' решил барон и, действительно, на другой день после поездки в парк, он часу во втором ушел пешком из Останкина в Свиблово. Анна Юрьевна, в свою очередь, в это утро тоже скучала. Встретив юный музыкальный талант под руку с юной девицей, она наотрез себе сказала, что между нею и сим неблагодарным все и навсегда кончено, а между тем это ей было грустно, так что Анна Юрьевна, проснувшись ранее обыкновенного поутру, даже поплакала немного; несмотря на свою развращенность и цинизм в понимании любви, Анна Юрьевна наедине, сама с собой, все-таки оставалась женщиной. Приходу барона она обрадовалась, ожидая, что это все-таки немножко развлечет ее.
- Что ваш князь и княгиня? - спросила она его с первого же слова.
- А я их не видал сегодня! - отвечал барон.
Анна Юрьевна до прихода барона сидела в саду в беседке, где и приняла его.
- L'air est frais aujourd'hui!..[121] Пора в город переезжать, проговорила она, кутаясь в свой бурнус и затрудняясь на первых порах, о чем бы более интересном заговорить с своим гостем.
- Нет, что же за холодно; я еще ни разу не надевал своего осеннего пальто! - возразил барон, желая, кажется, представить из себя здорового и крепкого мужчину.
- Да, но, может быть, вас согревает в Останкине приятная атмосфера, которая вас окружает! - произнесла Анна Юрьевна лукавым голосом.
- Атмосфера приятная? - переспросил барон, совершенно как бы не поняв ее слов. - Какая же это атмосфера? - прибавил он.
- Атмосфера в обществе с хорошенькой и милой женщиной, - отвечала Анна Юрьевна. Она сама отчасти замечала, а частью слышала от прислуги своей, что барон ухаживает за княгиней, и что та сама тоже неравнодушна к нему, а потому она хотела порасспросить несколько барона об этом.
- Да, вот что! - произнес тот. - Но только атмосфера эта скорее холодящая меня, чем согревающая! - заключил он.
- Будто? - сказала Анна Юрьевна недоверчивым голосом.
- Уверяю вас!
- Что вы влюблены - в этом... je ne doute guere!..[122] Но чтобы и вам не отвечали тем же - не думаю! - проговорила она.
- Что я не влюблен и что мне ничем не отвечают, могу доказательство тому представить.
- Пожалуйста.
- Скажите, когда бывают влюблены и им отвечают взаимно, то пишут такие письма? - проговорил барон и, вынув из своего бумажника маленькую записочку, подал ее Анне Юрьевне. Письмо это было от княгини, писанное два дня тому назад и следующего содержания: 'Вы просите у меня 'Московских ведомостей'[39], извините, я изорвала их на папильотки, а потому можете сегодня сидеть без газет!'
- Пишут в таком тоне? - повторил барон.
- Пишут во всяком!.. - проговорила Анна Юрьевна, и при этом ей невольно пришла в голову мысль: 'Княгиня, в самом деле, может быть, такая еще простушка в жизни, что до сих пор не позволила барону приблизиться к себе, да, пожалуй, и совсем не позволит', и вместе с тем Анне Юрьевне кинулось в глаза одно, по-видимому, очень неважное обстоятельство, но которое, тем не менее, она заметила. Барон сидел к ней боком, и Анна Юрьевна очень хорошо видела его рыжий затылок, который ей весьма напомнил затылок одного молодого английского лорда, секретаря посольства, человека, для которого некогда Анна Юрьевна в первый раз пала.
Часу в четвертом барон, наконец, встал и хотел было отправиться в Останкино.
- Куда же вы?.. Dinez avec moi... le diner sera bon![123] - сказала ему Анна Юрьевна.
- О, нисколько в том не сомневаюсь! - отвечал барон и, разумеется, не отказался от этого приглашения.
Когда они сели за стол, барон сказал:
- Я завтра хочу ехать в Москву на целый день погулять там, посмотреть... Я почти совсем не видал Москвы.
- Да и видеть особенно нечего, - подхватила Анна Юрьевна. - Я сама тоже завтра еду туда на целый день.
- Изволите ехать?
- Да, et pour des raisons desagreables!..[124] Там у меня какие-то процессы глупые затеваются; надобно ехать к нотариусу, написать одному господину доверенность.
- Какого же рода процессы у вас? - спросил барон.
- Да там с мужиками по размежеванию земель; я их всех на выкуп отпустила, у меня очень большое имение, тысяч двадцать душ по-прежнему было!..
При этих словах барон даже пошевелился как-то беспокойно на стуле.
- Ну, а мужики все эти, говорят, ужасно жадны: требуют себе еще что-то такое больше, чем следует; управляющие мои тоже плутовали, так что я ничего тут не понимаю и решительно не знаю, как мне быть.
Барон, слушая все это, по-видимому, мотал себе на ус.
- De quelle maniere vous rendez vous a Moscou, - en voiture de place? [125] - спросила его Анна Юрьевна.
- Oui, - en fiacre![126] - отвечал барон.
- Хотите, я заеду за вами? - сказала Анна Юрьевна.
- Si vous le voulez, bien![127] - проговорил барон, вежливо склоняя перед ней голову.
- Хорошо, похищу вас, так и быть!.. Только мне надобно ехать в мой дом; вы не соскучитесь этим?
