Когда они уехали, он остался в каком-то угаре и всю ночь почти не спал и метался из стороны в сторону.
XI
VENIT, VIDIT, VICIT![148]
У Павла, как всегда это с ним случалось во всех его увлечениях, мгновенно вспыхнувшая в нем любовь к Фатеевой изгладила все другие чувствования; он безучастно стал смотреть на горесть отца от предстоящей с ним разлуки... У него одна только была мысль, чтобы как-нибудь поскорее прошли эти несносные два-три дня - и скорее ехать в Перцово (усадьбу Фатеевой). Он по нескольку раз в день призывал к себе кучера Петра и расспрашивал его, знает ли он дорогу в эту усадьбу.
- С кучером ихним разговаривал: сказывал он, как они ехали, - отвечал тот.
- Как же они ехали? - спрашивал Павел.
- Да через Афанасьево надо; потом - в Пустые Поля, в село Горохово и к ним уж.
- Нет ли поворотов тут?
- Ну, да поворотов как не быть - есть. Главная причина тут лес Зенковский, верст на пятнадцать идет; грязь там, сказывают, непроходимая.
- Да грязь что! Проедем.
- На Горохово не надо ехать, - вмешался стоявший тут Иван.
- Как не надо? - возразил ему с удивлением кучер. - Горохово - приход ихний, всего в двух верстах от них.
- Мало ли где какой приход; не в каждое селение через приход надо ехать! - возразил ему Ванька.
Павел убежден был, что Иван сказал это, вовсе не зная хорошенько, а так только, чтоб поумничать. Это вывело его из терпения.
- Ты говоришь вздор и меня только вводишь в смущение, - сказал он ему.
- Да мне что! Поезжайте, как хотите, - произнес Иван бахваловато и ушел.
- Дурак! - проговорил ему Павел вслед.
- Именно дурак, только барина тревожит, - повторил за ним и кучер.
Накануне отъезда, Павел снова призвал Петра и стал его Христом богом упрашивать, чтобы он тех лошадей, на которых они поедут, сейчас бы загнал из поля, а то, обыкновенно, их ловить ходят в день отъезда и проловят целый день.
- Ужо загоню вечером, - успокоивал его кучер.
- Нет, ты теперь же, сейчас застань их! - настаивал Павел.
- Да теперь пошто! Пусть еще погуляют и поедят, - возражал ему кучер.
- Успеешь еще, братец, уедешь! - вмешался в разговор, уже обиженным голосом, полковник.
- Я непременно к двадцать пятому числу должен быть в Москве, - сказал Павел, чтобы только на что-нибудь свернуть свое нетерпение.
- Не в Москву тебе, кажется, надобно, шельмец ты этакий! - сказал ему полковник и погрозил пальцем. Старик, кажется, догадывался о волновавших сына чувствованиях и, как ни тяжело было с ним расстаться, однако не останавливал его.
'Пусть себе заедет к барыне и полюбезничает с ней', - думал он.
В день отъезда, впрочем, старик не выдержал и с утра еще принялся плакать. Павел видеть этого не мог без боли в сердце и без некоторого отвращения. Едва выдержал он минуты последнего прощания и благословения и, сев в экипаж, сейчас же предался заботам, чтобы Петр не спутался как-нибудь с дороги. Но тот ехал слишком уверенно: кроме того, Иван, сидевший рядом с ним на козлах и любивший, как мы знаем, покритиковать своего брата, повторял несколько раз:
- Это вот так, сюда надо ехать!
И все это Иван говорил таким тоном, как будто бы и в самом деле знал дорогу. Миновали, таким образом, они Афанасьево, Пустые Поля и въехали в Зенковский лес. Название, что дорога в нем была грязная, оказалось слишком слабым: она была адски непроходимая, вся изрытая колеями, бакалдинами; ехать хоть бы легонькою рысью было по ней совершенно невозможно: надо было двигаться шаг за шагом!
Павел выходил из себя: ему казалось, что он никак не приедет к пяти часам, как обещал это m-me Фатеевой. Она будет ждать его и рассердится, а гнев ее в эту минуту был для него страшнее смерти.
Лесу, вместе с тем, как бы и конца не было, и, к довершению всего, они подъехали к такому месту, от которого шли две дороги, одинаково торные; куда надо было ехать, направо или налево? Кучер Петр остановил лошадей и недоумевал.
- Что ты остановился? - спросил с ужасом Павел и уж заранее предугадывал, что тот ему ответит.
Петр был слуга усердный и не любил без толку беспокоить бар.
- А вот тут поглядеть надо, как ехать! - сказал он уклончиво. - Сбегай, поди-ка, - сказал он Ивану, - посмотри, где дорога побойчее идет.
Иван тоже, как и путный, соскочил с козел и сначала пробежал по одной дороге, а потом - по другой.
- Поезжай направо! - сказал он утвердительно и почти повелительно.
Своим искренним голосом он даже Павла обманул на этот раз.
- Направо надо! - повторил и тот за ним.
Петр подумал немного и взял направо; через несколько времени, дорога пошла еще хуже: кроме грязи, там была такая теснота, что четверка едва проходила.
- Мы сбились с дорога! - произнес отчаянным голосом Павел. Поворачивайте назад!
- Как тут поворотишь! И поворотить-то нельзя, - произнес мрачно Петр. Смотрел тоже! - прибавил он Ивану укоризненно!
- Чего смотрел! - проворчал тот, как бы ни в чем неповинный.
- Чего смотрел! Не за кусты только посмотреть тебя посылали, подальше бы пробежал! - говорил Петр и сам продолжал ехать.
- Куда же вы едете? Вы меня черт знает куда завезете! - воскликнул Павел.
Петр остановил лошадей. Павел готов был расплакаться; поворотить лошадей, в самом деле, не было никакой возможности.
- Что теперь делать, что теперь делать? - кричал он, колотя себя в грудь.
- Да полноте, батюшка, беспокоиться; выедем как-нибудь!
- Когда выедем, когда выедем? - кричал Павел. На часах у него было около пяти часов.
- Поедем - и в какую-нибудь деревню выберемся, - сказал ему Петр и опять тронул лошадей.
- Это все этот мерзавец, этот негодяй, научил направо ехать! - кричал Павел, грозя на Ивана кулаками.
Иван, в свою очередь, струсил, присмирел и сидел воды не замутя.
Прошло еще для Павла страшных, мучительных полчаса.
- Надо поворотить назад! - произнес, наконец, Петр.
- А разве возможно? - воскликнул обрадованный уже и этим Павел.
- Поворотим как-нибудь, - ответил Петр и начал поворачивать лошадей; но при этом одна из пристяжных забежала за куст и оборвала постромки. Коляску так качнуло, что Иван даже не удержался на козлах и полусвалился-полусоскочил с них.
- Ну, не стыдно ли тебе, не стыдно ли - куда завез нас! - стыдил его Павел.
- Кто ж ее знает! - отвечал Иван, в самом деле, устыдившимся голосом и усаживаясь снова на козлы.
Проехали почти половину до того места, от которого они сбились. Вдруг послышался треск и как бы шлепанье лошадиных ног, и в то же время между кустами показался ехавший верхом мужик.
