совершенно новых платья, и тут уж пани Вибель, забыв всякое благородство и деликатность, побежала сама в сопровождении Танюши к Аггею Никитичу и застала его собирающимся идти к ней.
Увидев так неожиданно явившуюся пани, он даже испугался.
- Не случилось ли чего-нибудь? - спросил он.
- Случилось, и случилось очень важное; садись и слушай! - отвечала задыхающимся от быстрой ходьбы голосом пани Вибель. - Сегодня у меня была откупщица с визитом.
- Откупщица? - переспросил Аггей Никитич, вытаращив даже от удивления глаза.
- Да, приезжала звать на свои балы. Я непременно хочу бывать на этих балах, и мне необходимо сделать себе туалет, но у меня денег нет. Душка, достань мне их, займи хоть где-нибудь для меня! Я чувствую, что глупо, гадко поступаю, беря у тебя деньги...
- Как тебе не совестно это говорить? - перебил ее Аггей Никитич. - Что ж тут дурного, что молодая женщина желает выезжать в свет и быть там прилично одетою? Я тебе достану денег и принесу их завтра же.
- Достань, татко! - воскликнула еще раз пани Вибель.
Разъехавшись с мужем, она стала Аггея Никитича называть 'таткой'.
- Достану! - повторил он, решившись на этот раз взять у приходо-расходчика жалованье вперед, что сделать ему было, по-видимому, весьма нелегко, потому что, идя поутру в суд, Аггей Никитич всю дорогу как-то тяжело дышал, и по крайней мере до половины присутствия у него недоставало духу позвать к себе приходо-расходчика; наконец, когда тот сам случайно зашел в присутственную камеру, то Аггей Никитич воспользовался сим случаем и воззвал к нему каким-то глухим тоном:
- Спиридон Максимыч!
- Что прикажете-с? - отозвался тот.
- А что, вы не можете ли дать мне жалованье вперед и квартирные? продолжал Аггей Никитич тем же тоном.
- Жалованье можно-с, но квартирные и столовые вы уж получили, объяснил приходо-расходчик.
- Это я знаю; однако все-таки не можете ли вы ссудить меня?
Аггей Никитич, кажется, немножко рассчитывал, не предложит ли приходо-расходчик ссудить ему из своего кармана.
- Из переходящих сумм это очень легко, - пояснил тот.
- Из чужих-то денег? Нет-с, я этого не желаю.
- Что ж за важность? Прежние исправники всегда и по скольку еще из переходящих сумм брали вперед.
- Ну, это их дело, а я этого не хочу! Принесите пока только жалованье!
Приходо-расходчик принес жалованье, но - увы! - его не хватило бы на три волана к платью пани Вибель, так что Аггей Никитич предпринял другое решение: он вознамерился продать свою пару лошадей. Тогда, конечно, ему не на чем будет ездить в уезд для производства дел. 'Ну и черт их дери! подумал почти с ожесточением Аггей Никитич. - Стану командировать на эти дела заседателя'.
Из всего этого читатель видит, как мой мечтатель все ниже и ниже спускался в смысле служебного долга; но этим еще не ограничилось: Аггей Никитич в этот же день по этому пути так шагнул, что сам потом не мог дать себе в том ясного отчета. Случилось это... Впрочем, представим все лучше в образах: в три часа Аггей Никитич сбирается идти продавать свою пару лошадей, и вдруг перед его домом остановилась тоже пара, но только внушительнейшая, в сбруе с серебряным набором, запряженная во внушительнейшие сани, в которых сидел откупщик во внушительнейшей бекеше и старавшийся придать своей физиономии внушительнейшее выражение. Войдя к Аггею Никитичу, Рамзаев начал с такого рода фразы:
- Позвольте мне снова представиться вам! Теперь я уже не случайный откупщик, а, вероятно, останусь здесь надолго.
Аггей Никитич, полагая, что Рамзаев приехал к нему, чтобы пригласить его на балы, с своей стороны, выразил, что Теофил Терентьич делает ему своим визитом большую честь; после чего откупщик начал издалека подходить к более важной цели своего посещения:
- Нынче откупа пошли выгодно для нас; цены на торгах состоялись умеренные; кроме того, правительством обещаны нам разного рода льготы, и мне в Петербурге говорили, что есть даже секретный циркуляр начальникам губерний не стеснять откупщиков и допускать каждого из них торговать, как он умеет!
- Циркуляра такого не могло быть! - выразился на первых порах Аггей Никитич.
- Есть, есть! - воскликнул с лукавой усмешечкой откупщик. - Но, конечно, нам это мало поможет, если ближайшие наши начальники, то есть городская и земская полиция, захотят притеснять нас.
Аггей Никитич начал немножко сознавать, к чему Рамзаев клонил свою речь.
- Я не знаю, как другие полиции; но я никогда не стеснял откупа, как и впредь не буду стеснять, - произнес он, желая, кажется, отклонить откупщика от того, что тот намерен был сделать.
- А это еще более обязывает мой откуп быть благодарным и предложить вам получить от меня то, что все в мире исправники получают, - подхватил откупщик.
На лице Аггея Никитича начали выступать то красные, то желтые пятна.
- Нет, зачем же? - проговорил он глухим голосом.
- Затем-с, что это так следует! - сказал настойчиво откупщик и выложил перед Аггеем Никитичем тысячу рублей. - Это за полгода. Я нарочно привез деньги сам, чтобы никто из служащих у меня не знал ничего об этом.
- А совесть моя и ваша тоже не будут знать об этом? - проговорил тем же глухим голосом бедный Аггей Никитич.
- Какая тут совесть и в чем тут совесть? Человека, что ли, мы с вами убили? - воскликнул, смеясь, откупщик. - Я, как вы знаете, сам тоже не торгаш и не подьячий, а музыкант и артист в душе; но я понимаю жизнь!.. Вы же, будучи благороднейшим человеком, мало - видно - ее знаете; а потому позвольте мне в этом случае быть руководителем вашим.
- Благодарю вас! - сказал Аггей Никитич с окончательно искаженным лицом.
Откупщик после того недолго просидел и, попросив только Аггея Никитича непременно бывать на его балах, уехал, весьма довольный успехом своего посещения; а Аггей Никитич поспешил отправиться к пани Вибель, чтобы передать ей неправильно стяжанные им с откупа деньги, каковые он выложил перед пани полною суммою. Та, увидев столько денег, пришла в удивление и восторг и, не помня, что делает, вскрикнула:
- Танюша, поди сюда и посмотри, что у нас тут!
Аггей Никитич обмер при этом и проговорил по-польски:
- Цо пани робит? Пани мне компрометует![225]
- Ах, так!.. Пржепрашам, розумем![226] - произнесла пани и, торопливо спрятав деньги в стол, сказала вошедшей Танюше: - Дай мне шляпку и салоп! Я еду с Аггеем Никитичем.
Танюша ушла приготовить то и другое.
- Ты на лошади и поедешь со мной в ряды? Я сегодня хочу закупить все нужное для бального платья.
- Поеду! - отвечал Аггей Никитич, думавший было возразить, что ловко ли это будет, но не сказал, однако, того потому, что с самого утра как бы утратил всякую собственную волю.
В рядах мои любовники, как нарочно, встретили откупщицу, что-то такое закупавшую себе. Она очень приветливо поклонилась Аггею Никитичу, а также и пани Вибель, но та, вся поглощенная соображениями о своем платье, торопливо мотнула ей головой и обратилась к торговцам с вопросами, есть ли у них то, и другое, и третье. Они ей отвечали, что все это есть, и показывали ей разные разности, но на поверку выходило, что все это не то, чего желала пани Вибель, так что она пришла почти в отчаяние и воскликнула:
- Это ужасно, как у вас мал выбор! Ну, посмотрите, madame Рамзаева, обратилась пани к откупщице, - что за смешной рисунок этой материи, и посоветуйте, ради бога, что мне взять на платье!
Та с удовольствием поспешила на помощь к Марье Станиславовне; видимо, что обе они были знатоки и любительницы этого дела.
