ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
На другой день.
Гостиная в доме князя Платона.
Входят Рыков с озабоченным лицом и княгиня вся в слезах.
Княгиня. Что из-за меня мужу приключилось... Теперь глаза мне никуда показать будет нельзя.
Рыков. Родителя вашего благодарите... Теперь я не знаю, что с ним делать: с этой сволочью своей полонил всех людей, кого перевязали, кого секут, порют, сам он по усадьбе разгуливает.
Княгиня. Но я-то, друг мой, чем же виновата?.. За что ты на меня-то сердишься?.. (Протягивает к нему руку.)
Рыков (отстраняя ее руку). Остерегитесь, люди сюда идут!
Те же и дворецкий.
Княгиня (овладев собой). Ты от князя?
Дворецкий. Точно так-с!
Рыков. Каким же образом тебя отпустили?
Дворецкий. Попервоначалу меня и Ульяшу губернатор изволил позвать к себе. 'Вот, говорит, вам царская милость: государь не велел вас отправлять на поселенье. Отправляйтесь к господам вашим, кланяйтесь им и скажите, что сегодня я сам к ним в деревню приеду!'
Княгиня. Ты говорил об этом князю?
Дворецкий. Докладывал-с!
Княгиня. Не рассердился он?
Дворецкий. Лица их я не имел счастия зреть, за ширмами они изволят лежать; а по голосу не слыхать того было... Приказали только, чтобы прислуга вся была в мундирной форме и музыканты готовились.
Рыков и княгиня переглядываются
между собой в удивлении.
Рыков. Это что такое еще он затевает?.. (К княгине). Сходите, узнайте.
Княгиня. Но зачем же это?..
Рыков (сердито перебивая ее). Как зачем?.. Бог знает, какая баламутица происходит...
Княгиня. Мне легче бы умереть, чем идти к нему - вот каково мне это.
Рыков. Бабья слабость, больше ничего.
Княгиня. Ну да, я знаю, что я глупая и слабая, но в такой жизни, как моя, и мужчина потеряется... (Уходит неохотно.)
Рыков (про себя). Такая каша заварилась, что приведи бог и расхлебать ее!
Те же и Девочкин.
Девочкин (дворецкому). Водочки, водочки, любезный, выдай.
Дворецкий. Сию секунду-с! (Уходит.)
Рыков (Девочкину). Долго ли вы с вашей сволочью тут останетесь?
Девочкин. Да ничего, погостим еще... что же вы так мало рады дорогим гостям?
Рыков. Дорогие гости! Хоть бы вы то вспомнили, что вы, дворянин, приехали к своему брату, дворянину, с мужиками и разбойниками.
Девочкин. А как же мне инако было ездить к моему высокочтимому зятюшке? Он меня с самой свадьбы дочкиной... тоже я тогда понапился немного... в подворотню к себе заглянуть не пущал; дураком и пьяницей именовал меня на все четыре стороны; я еще на прошлой балтировке хотел его за шивороток сгресть, да дворянство наше заступилось за него и оттащило меня.
Рыков. Благородные люди, коли кем кто обижен, не за шивороток берут друг друга, а в судах жалуются.
Девочкин. Пробовал, жаловался, да что-то мало толку из того выходило, а посему сам поймал, дал в рыло раз, два, и дело с концом...
Рыков. Дали в рыло? Ведь это не простой мужик, а князь... его ранить, усадьбу разорять и выжечь! Сейчас губернатор приедет сюда. Сколько за все то отвечать будете?
Девочкин. Сколько? Нисколько! Я дочку освобождать приехал... Шалишь, паря!.. Сам государь прикажет мне сделать то; али теперь богатство зятя тьфу мне оно! Он когда только еще предложение Настеньке сделал, раскошелился, жидомор этакой: 'На-те, говорит, вам сто душ, собирайте, говорит, с них оброк и пользуйтесь...' - 'Не надо, говорю, силой, говорю, ограблю, а даром - не надо!'
Те же и Ульяша.
Ульяша (обращаясь к Рыкову). Княгиня вас просит к себе!
Рыков. Вышла она от князя?
Ульяша. Вышла-с...
Оба уходят.
Девочкин (один, к публике). Я как понимаю, так Рыков отличный офицер, благородный!.. Сколько тоже князь ни наругался, он сейчас в защиту ему пошел. 'Мало ли, говорит, что промеж господ бывает, зачем мужиков мешать в то!..' Благородно!.. (Лукавым голосом.) Парень-то, что ранил князя, есаулом у них именуется... из-за хорошей пищи в разбойники пошел... бурлаком был и еще маленьким как-то изловчился, украл из-под рыла лошади овес, та и фыркни на него; с тех пор ненаеда напала: что ни жрет, нажраться не может и пошел на мирские хлебы... Подлец исправник говорит: 'Я, говорит, Петьку Девочкина словлю, пошто он разбойникам пристанодержательствует'. - 'Сам, говорю, ты первый разбойник и мироед...' У меня в указе об отставке сказано: 'Жить ему вольной волею, подать не платить и к службе не нудить', - и живу как хочу...
Девочкин и княжна, сопровождаемая карлицей.
Девочкин (расшаркиваясь перед ней). Фу, сватьюшка, как расфрантилась да расфуфырилась!
Княжна. Что ты, совсем, что ли, уж над нами изнаругаться хочешь?
Девочкин. Не изнаругаться, сватьюшка, а я тоже, худ ли, хорош ли, родитель есть! Мне больно было за мое детище... Пойду, думаю, выручу ее!.. Старый ведь рубака, сватьюшка, пехотинец, армеец, не больше-с! Позвольте вашу драгоценную ручку поцеловать.
Княжна. Поди прочь от меня, недостойный человек! Не заступаться тебе надо бы за дочку-то, а хорошенько поучить ее, как надо с мужем жить.
Девочкин. Я ее, сватьюшка, и учу, и браню. Бог ее теперь и наказует за непочтение к родителям... Я уж, сватьюшка, офицериком к покойной маменьке моей приехал; слепенькая уж она была, с клюкой ходила, да, что ли, как-то поутру к ручке к ней подойти и забыл... Она подкликнула меня к себе: 'Подька, говорит, сюда, Петька!' и по спине-то клюкой лущила, лущила меня! А я только кланяюсь ей: 'Матушка, помилуй, родимая, прости!'.
Княжна. И родители прежде не такие были, не были у них с утра до ночи глаза налитые вином.
Девочкин. Это я, сватьюшка, не запираюсь, пью, потому мне нельзя, я ранен. Мне его высокопревосходительство господин генерал-штаб-доктор при отставке сказал: 'Пейте, говорит, водку и табак курите! Табак, говорит, будет у вас мокроту вытягивать, а водка силу давать'.
Княжна. Даст она тебе силы, околеешь где-нибудь под забором.
