- Здравствуйте, батюшка Иосаф Иосафыч, - раздался почти над самым ухом его какой-то необыкновенно вежливый голос.
Бухгалтер обернулся - это был бурмистр графа Араксина, всего еще мужик лет тридцати пяти, стройный, красавец из себя, в длиннополом тончайшего сукна сюртуке, в сапогах с раструбами, с пуховой фуражкой и даже с зонтом в руке, чтобы не очень загореть на солнце.
- Взнос за вотчину! - проговорил он, проворно вытаскивая из кармана своих плисовых штанов огромную пачку ассигнаций и кладя на стол. Квитанцию, Иосаф Иосафыч, нельзя ли, сделать божескую милость, к именью выслать, - прибавил он.
- К именью?
- Да-с, так как я тоже теперь еду в саратовские вотчины. Его сиятельство, господин граф, так и писать изволили: деньги, говорит, ты внеси, а квитанция чтобы, говорит, здесь была, по здешним, значит, приходо-расходным книгам зачислена.
- Где ж тут нам пересылать? Заваляется еще как-нибудь! - проговорил Иосаф, механически считая деньги.
- Да ведь это, сударь, что ж такое? Все единственно... Ежели мы теперь деньги внесли, все одно покойны, хошь бы они, сколь ни есть, тут пролежали.
В печальном лице Иосафа вдруг как бы на мгновение промелькнул луч радости.
- Ты когда сюда вернешься? - проговорил он каким-то странным голосом.
- Да ближе рожества, пожалуй, что не обернешь; не воротишься ранее.
- Тогда сам и получишь квитанцию.
При этих словах у Иосафа заметно уже дрожал голос.
- Слушаюсь, - отвечал покорно бурмистр.
- Тогда и получишь, - повторил Иосаф.
- Слушаю-с. Сделайте милость, батюшка, уж не оставьте.
- Будь покоен, - говорил Ферапонтов, потупляя глаза.
- Желаю всякого благополучия, - сказал бурмистр, раскланиваясь.
- И тебе того же, любезный, желаю, - отвечал Иосаф и подал даже бурмистру руку.
Тот, очень довольный этим, еще раз раскланялся и вышел.
Выражение лица Ферапонтова в ту же минуту изменилось: по нем пошли какие-то багровые пятна. Он скорыми шагами заходил по комнате, грыз у себя ногти, потирал грудь и потом вдруг схватил и разорвал поданное вместе с деньгами бурмистром объявление на мелкие кусочки, засунул их в рот и, еще прожевывая их, сел к столу и написал какую-то другую бумагу, вложил в нее бурмистровы деньги и, положив все это на стол, отошел опять к окну.
Спустя недолго воротился и непременный член. Кряхтя и охая, он уселся на свое место.
- Взнос тут есть, - проговорил Иосаф, не оборачиваясь и продолжая смотреть в окно.
Старик, надев очки, стал неторопливо просматривать бумагу.
- А, ну вот, - Костырева внесла, - проговорил он, наконец.
Иосафа подернуло.
- Михайло Петрович, позвольте мне опять домой уйти, я опять себя чувствую нехорошо, - произнес он.
- Ступайте, ступайте, в самом деле вы какой-то пересовращенный, сказал начальник, глядя на него с участием.
Иосаф, по-прежнему ни на кого не глядя, прошел канцеляриею. Спустившись с лестницы и постояв несколько времени в раздумье, он пошел не домой, а отправился к дому Дурындиных. Там у ворот на лавочке он увидел сидящего лакея-казачка.
- Дома господа? - спросил он.
- Никак нет-с, - отвечал тот.
Иосаф побледнел.
- Где же они?
- Гулять ушли-с на бульвар.
У Иосафа отлегло от сердца.
- Ну, так и я туда пойду, - проговорил он уже с улыбкой и, вынув из кармана рубль серебром, дал его лакею.
Тот даже удивился.
- Они там-с наверное, - подтвердил он.
Иосаф проворно зашагал к бульвару. На средней главной аллее он еще издали узнал идущего впереди под ручку с сестрою Бжестовского, который был на этот раз в пестром пиджаке, с тоненькой, из китового уса, тросточкой и в соломенной шляпе. На Эмилии была та же белая шляпа, тот же белый кашемировый бурнус, но только надетый на голубое барежевое платье, которое, низко спускаясь сзади, волочилось по песку. Какой-то королевой с царственным шлейфом показалась она Иосафу. На половине дорожки он их нагнал.
- Ах, Асаф Асафыч! - воскликнула Эмилия и заметно сконфузилась. Скажите, где вы это пропадали?
- Я ездил-с и сейчас только вернулся, - отвечал Иосаф и тут только, встретясь с такими нарядными людьми, заметил, что он был небрит, весь перемаран, в пуху и в грязи, и сильно того устыдился. - Извините, я в чем был в дороге, в том и являюсь! - проговорил он.
- О, боже мой, только бы видеть вас! - сказала Эмилия и, оставив руку брата, пошла рядом с Иосафом. - Но где ж вы именно были? - спросила она.
- Я ездил-с по вашему делу. Оно кончено теперь... Я сегодня и деньги уже внес.
- Нет, не может быть? - воскликнула Эмилия растерянным голосом, и щечки ее слегка задрожали и покрылись румянцем, на глазах навернулись слезы.
- Внес-с, - отвечал Иосаф, тоже едва сдерживая волнение.
- Брат! Асаф Асафыч говорит, - продолжала Эмилия, относясь к Бжестовскому, - что он наше дело кончил и внес за нас.
- Не может быть! - воскликнул тот, очень, кажется, в свою очередь, тоже удивленный. - Но где же вы денег взяли?
- Я занял тут у одного господина! - отвечал с улыбкой Иосаф. - Теперь только надо поскорее продать вам лес и мельницу.
- Ну да, непременно, как можно скорее! - проговорила с нервным нетерпением Эмилия.
- Я готов хоть завтра же ехать, - отвечал, пожимая плечами, Бжестовский.
- Да уж, пожалуйста; а то мне, пожалуй, худо будет, - проговорил Иосаф и опять улыбнулся.
- Боже мой! Я опомниться еще хорошенько не могу, - говорила Эмилия, беря себя за голову. - Асаф Асафыч, дайте мне вашу руку, - прибавила она.
Иосаф подал.
- Но, может быть, вы не любите с дамами ходить под руку, - сказала она, пройдя несколько шагов.
- Напротив-с, - это для меня такое блаженство, - отвечал Иосаф.
Эмилия крепко оперлась на его руку. Герой мой в одно и то же время блаженствовал и сгорал стыдом. Между тем погода совершенно переменилась; в воздухе сделалось так тихо, что ни один листок на деревьях не шевелился; на небе со всех сторон надвигались черные, как вороново крыло, тучи, и начинало уж вдали погремливать.
- Боже мой, мой бедный бурнус! - воскликнула Эмилия, показывая на упавшие на него две-три дождинки.
- Прикажите, я позову извозчика! - предложил Иосаф.
- Да, пожалуйста, бурнус и шляпка еще ничего; но я в прюнелевых ботинках: промочу ноги и непременно заболею.
- Сейчас-с! - отвечал Иосаф и бегом побежал к воротам бульвара, из которых была видна извозчичья биржа.
- Извозчик! Извозчик! - закричал он благим матом.
