в то же время говорил, что со стороны вице-губернатора была тут одна только настойчивость - бычок нашел; но ничего нет ни умышленного, ни злонамеренного, и, желая, вероятно, как-нибудь уладить это дело, затеял, наконец, зов у дочери. Дать самому у себя вечер ему, говорят, решительно было не на что: сахарный завод его давно уж лопнул. Зять, по слухам, копейкой не помогал, именье было описано и поступило в продажу. Переехав в город, он заложил все свое серебро и вообще по наружности был какой-то растерянный, так что куда девался его прекрасный дар слова и тонкая находчивость в обращении. Но, как бы ни было, вечер он проектировал все-таки с большим расчетом; только самые интимные и нужные люди были приглашены: губернатор с губернаторшей и с адъютантом, вице-губернатор с женой, семейство председателя казенной палаты, прокурор с двумя молодыми правоведами, прекрасно говорившими по- французски, и, наконец, инженерный поручик, на всякий случай, если уж обществу будет очень скучно, так чтоб заставить его играть на фортепьяно - и больше никого. Около часа прошло, как приехал губернатор и собралось все маленькое общество; но Калиновича еще не было. Беспокойство начало отражаться на лице князя.
- Да вы сами были? - шепнул он сидевшему около него и тяжело пыхтевшему зятю.
- Сам был: обещался... - отвечал тот.
Князь пожал плечами.
- Странно! - проговорил он; но в это время раздался звонок, и вице-губернатор вошел. Он первый поклонился губернаторше и губернатору.
- Здравствуйте, Яков Васильич! Давно мы с вами не видались! - произнес старик, протягивая ему руку, но не приподымаясь с кресел, и до такой степени сумел совладеть с собой, что ноты неприязни не почувствовалось в этой фразе.
- Давно, ваше превосходительство, - отвечал Калинович совершенно простодушным тоном.
- А что ж Полина? - спросила хозяйка, разливавшая на большом круглом столе чай.
- Она не так здорова, - отвечал гость.
Князь переглянулся при этом с дочерью. Губернаторша взглянула на инженерного поручика, который еще поутру только рассказывал ей, как замечательный случай, что вице-губернаторша, выезжавшая везде, ни разу еще не была ни у княгини, ни у дочери ее. Муж ли ей не позволял того, или она сама не хотела - никто не знал. Стулья между тем так были поставлены, что вице-губернатор непременно должен был сесть рядом с губернатором; но он, легонько повернувшись на каблуках, подошел и сел около хозяйки в кресло, которое, собственно, предназначено было для губернаторши, но которая не успела еще занять его.
- Я поближе к чаю - позволите? - спросил Калинович мадам Четверикову, которая была одета в щегольское платье гласе и цвела красотой. Она взмахнула только на него своими превосходными карими глазами и, проговоря: 'Пожалуйста!', начала приготовлять ему чай.
- Куда ж вы так много сахару кладете? Это ужас! - заметил ей Калинович.
- Ах, да, и в самом деле это много! - сказала, как бы сконфузившись, мадам Четверикова. - Решительно не умею наливать этого несносного чаю! прибавила она.
- Что же вы умеете после этого? - спросил Калинович.
- Ничего, - отвечала мадам Четверикова несколько обиженным голосом.
- Дурно-с! - произнес Калинович, и оба несколько минут как-то страстно смотрели друг на друга.
- Послушайте! - начала хозяйка, низко-низко наклонившись над столом. Вы в ссоре с этим господином? - прибавила она, указывая головой на губернатора.
- Это с чего вы взяли?.. Не знаю, как он мной, а я им очень доволен, отвечал Калинович с насмешкой.
- Ну, нет; это вы смеетесь! Зачем вы ссоритесь с ним? Он такой милый! возразила хозяйка.
- Да, он милый; только взяточник.
- Зачем вы так говорите? Нет, это пустяки! - возразила хозяйка.
- Вольно ж вам заставлять меня говорить о пустяках, тогда как я вижу перед глазами ваши мелькающие ручки, которым сама Киприда[44] позавидовала бы!
- Merci за комплимент.
- У меня нет в отношении вас комплиментов, - отвечал Калинович, - и знаете ли что? - продолжал он довольно искренним тоном. - Было время, когда некто, молодой человек, за один ваш взгляд, за одну приветливую улыбку готов был отдать и самого себя, и свою жизнь, и свою будущность - все.
- Да, знаю, - отвечала мадам Четверикова, лукаво потупившись. - А послушайте, - прибавила она, - вы написали тот роман, о котором, помните, тогда говорили?
- Нет! Я нарочно тогда его выдумал, чтоб предсказать вам ту будущность, которою вы теперь наслаждаетесь.
- Хороши и вы! - возразила хозяйка укоризненным тоном.
- Не лучше вас: друг друга стоим! - отвечал Калинович, и вообще заметно было, что вместо ожидаемого сближения с губернатором он целый вечер намеревался любезничать с хозяйкою; но из дома принесли ему записку, при чтении которой заметное чувство удовольствия показалось на лице его.
- Adieu, - проговорил он, осторожно беря шляпу и пожимая руку хозяйки под столом.
- Куда же вы? - спросила та удивленным и недовольным тоном.
- Нужно-с: не беспокойте никого. Adieu, - проговорил Калинович и пошел.
Князь побежал было за ним, но не успел догнать.
Губернатор между тем сделал вид, что будто бы через полчаса только заметил отсутствие Калиновича.
- А где же наш вице-губернатор? - спросил он совершенно равнодушным тоном.
- Не знаю, убежал! Получил из дома записку и убежал, - отвечал князь.
Губернатор ничего на это не сказал и стал смотреть на ламповый транспаран, как бы любуясь им. Приехал вскоре полицеймейстер. Гремя шпорами и саблей, он прямо подошел к губернатору и, приложив руку к виску, проговорил:
- Сейчас прибыл, ваше превосходительство, чиновник министра внутренних дел, надворный советник Куропилов.
Губернатор встал и побледнел.
- Зачем? - произнес он.
- Как я слышал из разговора их с господином вице-губернатором, который теперь к ним приехал, что по делу дворянина Язвина, - отвечал полицеймейстер.
- Да, прекрасно!.. Что ж вы на меня-то смотрите, точно не видали? спросил его губернатор с азартом.
Полицеймейстер, в свою очередь, покраснел, но скоро поправился.
- Не будет ли каких-нибудь приказаний, ваше превосходительство? проговорил он, опять приложив руку к виску.
- Никаких... Какие же могут быть приказания?.. Ступайте... Очень вам благодарен за беспокойство... Никаких... - повторил старик раздраженным голосом, и полицеймейстер уехал.
- Дурак!.. - повторил ему вслед губернатор. - Приедет из Петербурга какой-нибудь там чиновник - переполошится, скачет... ужасный болван! присовокупил он полушутливым тоном, но не мог скрыть беспокойства и, не дождавшись ужина, уехал.
Вскоре после того разнесся слух, что надворный советник Куропилов не являлся даже к губернатору и, повидавшись с одним только вице-губернатором, ускакал в именье Язвина, где начал, говорят, раскапывать всю подноготную. Приближенные губернатора объявили потом, что старик вынужденным находится сам ехать в Петербург. При этом известии умы сильно взволновались. Дворянство в первом же клубе решило дать ему обед.
- Обед, господа, чтоб показать этому молокососу! - говорили некоторые.
- Обед! - повторили почти все в один голос.
Но тут сейчас же возник вопрос: приглашать ли вице-губернатора к подписке или нет? Поглупей и немного уж выпившие кричали: 'Нет, не нужно!.. К черту его!..' Но более благоразумные недоумевали. К счастию, в это время приехал князь и решил:
- Какое мы право имеем выкидывать его из нашего общества? Он человек вежливый... приличный... он дворянин... здешний помещик, наконец... Хочет подписаться - прекрасно, не хочет - его дело.
