писал Башуцкий в 1834 г., — местами же из гранита; они возвышаются несколько над мостовой; в больших улицах весьма широки и повсюду к стороне мостовой обсажены чугунными столбиками на расстоянии двух сажен один от другого» (
В 1841 г. на Невском были выкопаны деревья по бокам проспекта и на их месте настелили широкие тротуары, «как на парижских бульварах», теперь, как сообщала газета, «девять человек могут свободно прогуливаться рядом» (Смесь // Северная пчела. 1841. 18 июня).
«Тротуары около домов делаются из плитняка, обыкновенно в две плиты (т. е. от полутора до двух аршин ширины). Самый широкий тротуар на Невском проспекте (от полутора до двух сажен)» (
24
Еще в середине XIX века домовладельцы обязаны были нанимать подрядчиков для уборки «помойных ям и снега со дворов» (Журнальная всякая всячина // Северная пчела. 1853. 18 апреля).
Ср.: «Летом мостовые обязательно поливаются два раза в день: утром (часов в десять) и вечером (часа в четыре). Зимою снег сгребается в кучи и вывозится; кроме того, когда снег затвердеет и превратится от езды в лед, то его, во избежание слишком большого нароста, скалывают. Весною в Петербурге снег на людных улицах совершенно скалывается, так что в половине марта санной дороги уже нет. Это называется „треповскою весною“, по фамилии петербургского обер-полицеймейстера Федора Федоровича Трепова, который первый завел скалывание грязного весеннего оледеневшего снега. Вообще улицы в Петербурге содержатся очень чисто» (
«Уборка улиц, площадей и садов отнимала много времени и сил. Прежде всего потому, что транспорт был почти исключительно конный и на мостовых оставалось много следов от лошадей. Но чистота поддерживалась, особенно в центре. За чистотой следила не только полиция, но и санитарная инспекция. Никакой механизации не было. Летом у каждых ворот стоял дворник с метлой и железным совком. Он тотчас же подбирал навоз, пока его не размесили колеса телег. При сухой погоде улицы поливались. В центре — из шлангов, подальше — из леек и ведер, так как шланги были дорогие. Из шлангов же производилась поливка и промывка торцовых мостовых, их следовало держать в особой чистоте, так как иначе они издавали неприятный запах. <…>
Зимой тротуары очищались „под скребок“, с обязательной посыпкой песком. Лишний снег с улиц сгребался большими деревянными лопатами-движками в кучи и валы вдоль тротуаров. Сбрасывать снег в каналы и реки не разрешалось. Снег отвозился на специально отведенные свалки, что обходилось дорого. Поэтому у домов стояли снеготаялки; большие деревянные ящики, внутри которых — железный шатер, где горели дрова. Снег накидывали на этот шатер, он таял, вода стекала в канализацию. (Деревянный ящик не горел, так как всегда был сырой.) Уборка улиц от снега производилась рано утром, а при больших снегопадах — несколько раз в день. Все это делалось, разумеется, только в центре города. На окраинах снег до самой весны лежал сугробами» (
«Невский метется и чистится беспрерывно <…> зимою лишний снег немедленно сгребается < …> летом проспект обильно поливается водою три раза в день» (
«Зимой я с завистью смотрел, как дворники особыми зубчатыми лопатками скалывали ледок на тротуарах <…>. Иногда панель загораживалась рогатками — дворники сбрасывали с крыши снег. < …> Весной целые полки дворников в белых передниках быстро убирали снег с улиц (любили острить, что дворники делают весну в Петербурге)» (
25
Ср.: «Тумбы, отгораживающие тротуар от мостовой, бывают или гранитные или чугунные; но теперь тумбы выводятся из употребления» (
«Вдоль тротуара стояли низенькие гранитные и чугунные тумбы» (
26
Слегка наклоненные тумбы у ворот дома центровали карету по ширине подворотни и предохраняли ее от удара о стену дома, — если повозка отклонялась влево или вправо, то колеса наезжали на тумбу, соскальзывали с нее, и карета выравнивалась.
27
В 1762 г. была создана «Комиссия для устройства городов Санкт-Петербурга и Москвы». Комиссия установила четкие границы города и выдвинула требование равномерной застройки земель, лежащие в пределах городской черты. Застройщикам участков вменялось в обязанность строительство многоэтажных каменных зданий без разрывов, т. е. один дом возле другого. Были определены размеры высоты жилых зданий: по набережной Невы — 10 сажен (21 м), от Дворцовой площади до Новой Голландии — 7 сажен 2 аршина (15,5 м.), на остальных «знатных улицах» велено было возводить дома в два этажа высотою, вместе с погребом, 6 сажен (12 м.). «С конца 1810-х годов для „городских частей“ Петербурга характерными становятся четырехэтажные дома высотой в 15–17 м. В 1820–1830-е годы происходит первая волна надстраивания существующих зданий. <…> В конце 1820-х годов был сооружен первый пятиэтажный доходный дом (дом Зверкова на углу Екатерининского канала и Столярного пер.)» (
«Ни в одном городе в мире не строят так скоро и так много зданий ежегодно и беспрерывно, как в Петербурге. Особенно в последние десять лет почти целые части города (превышающие объемом целые провинцияльные города) вновь выстроились, — писал Ф. В. Булгарин в 1833 г. — Из частных людей строятся почти исключительно одни купцы или спекуляторы из других сословий. Сии хозяева домов стараются строить и перестраивать как возможно скорее, дешевле, мало думают о красе фасада и прочности здания, а только рассчитывают доход, и еще на плане распределяют целый объем здания на квартиры, часто даже забывая при расчислении о собственном помещении. Первая мысль строителя: о выгодном помещении лавки, магазина, средних квартир, и о распределении бельэтажа на несколько квартир, окнами на улицу, то есть, первая мысль, чтоб из массы, спаянных известью кирпичей, добыть как возможно более денег; о потомстве, о красоте здания — ни полмысли!» (
«Теперь пошла мода на огромные домища, — сообщала 29 августа 1840 г. газета „Северная пчела“. В прежние времена таких домов не строили в Петербурге, а когда г. Зверков выстроил огромный дом у Кокушкина моста, г. Иохим — в Большой Мещанской, все ходили смотреть эти здания. Теперь везде воздвигаются домы в пять этажей, а на дворе даже в шесть этажей».
