так страшно, а девочка все-таки заброшена. И они не понимают друг друга. Я не права?
– На сей раз, как ни странно, ты, Элико, права! – заметила Нуца. – Алю надо выдать замуж, тогда она успокоится. И может быть, вспомнит, что у нее дочь – большой талант. Невероятно способная девочка, все впитывает, как губка. Но все, что она знает и любит, это не благодаря матери, а вопреки! Я приучила ее читать стихи – вкус безупречный!
– Дорогие мои, вспомните, что такое было жить с Сережей! На сущие копейки в этом их захолустье. Какие стихи? Слава Богу, что она еще не набралась всякой дряни, и на том спасибо!
– Марго, ты самая добрая девочка, – погладила ее по руке Эличка.
Марго машинально протянула руку за блинчиком с мясом, откусила, и на лице ее разлилось блаженство.
– Господи, Эличка, как вкусно! Обычная штука, блинчики с мясом, но у тебя это кулинарный шедевр!
– Вот и хорошо, вот и поешь, детка!
Утром Володя приехал за Марго в половине восьмого, предварительно заехав за Таськой. У девочки лихорадочно блестели глаза, горели щеки.
Марго села с нею сзади, обняла ее.
– Ну как?
– Тетя Марго, вы чудо! Мама на все согласилась, я, правда, ей не сказала, что мы едем его встречать… Сперва подумала, может, сказать и даже позвать маму с собой, но решила, что лучше вы…
– А что ты сказала маме?
– Ничего. Она еще спала, я оставила записку, что поехала к Тошке заниматься…
– Кстати, как ваши занятия?
– Ой, так здорово! Ольга Дмитриевна столько всего знает, так классно умеет рассказывать, просто супер!
– Мама вчера была расстроена?
– Да нет, она с работы поехала к Татьяне, вернулась поздно и сказала, что согласна, чтоб я уехала, но не раньше, чем сдам экстерном.
Понятно, подумала Марго, вчера Аля кинулась к Татьяне жаловаться на меня. Но та, видимо, тоже вправила ей мозги.
Потом Таська умолкла, она смертельно волновалась перед встречей. Марго не стала ее сбивать с настроения, ей тоже было о чем подумать. Только уже войдя в здание аэропорта, она тихо сказала Тасе:
– Только не вздумай бросаться ему на шею! Тут могут быть репортеры, он личность известная и потом грязи не оберешься. А еще лучше, пойди посиди в машине.
– Тетя Марго!
– Я сразу-то не сообразила, что он у нас звезда. Не надо тебе раньше времени попадать в кадр с ним.
У Таськи глаза налились слезами.
– Тася, поверь, это в твоих интересах! Я скажу ему, что ты ждешь в машине, он все поймет.
– Хорошо, – тяжко вздохнула Таська. – Ой, а можно, я только увижу его и сразу убегу в машину, а?
– Тась, это можно, но не нужно, поверь.
– Ну, я пока самолет не прилетит, побуду с вами?
Но тут объявили, что самолет из Мюнхена совершил посадку.
Марго обняла Таську.
– Марш в машину.
– Ой, тетя Марго, я лучше постою совсем в стороночке, посмотрю только на него и тогда бегом в машину, ладно?
– Ну что с тобой делать? Ладно, но не ближе, чем на десять метров.
– Конечно!
Марго обернулась и вправду не заметила Таськи. Какая я старая стала, уже не в состоянии понять, что можно чувствовать в шестнадцать лет в такой ситуации… Я живу по инерции, я, похоже, никого не люблю, то есть люблю дочь, теток, эту милую Таську, Левку, несмотря ни на что, но эта любовь не дает крыльев, не заставляет потерять голову… А я вообще когда-нибудь теряла голову от любви? Нет, наверное. Значит, вовсе не любила, только думала, что люблю? Диму любила, казалось, что любила… Даньку любила… Да нет, если бы любила, все было бы иначе… А может, сейчас вообще любовь неактуальна? Секс – да, но это просто физиология… Девчонки влюбляются, вон что с Таськой творится… Тошка… Мне казалось, она не сможет, а она влюбилась, да еще как… Счастливые… У меня просто уже нет сил на любовь, выдохлась… Ну и бог с ней, буду жить, как живется…
Воздвиженского она узнала сразу, он выделялся из толпы. Высокий, широкоплечий, невероятно элегантный, он искал кого-то глазами. Марго шагнула к нему.
– Андрей Станиславович? Я Тасина тетя…
– Очень приятно. Но где же Тася?
– Она в машине. Я подумала, что не стоит ей пока появляться рядом с вами.
– Боже, вы правы, я не подумал об этом, благодарю вас. Но как ваше имя-отчество?
– Маргарита Александровна. Идемте!
Тут же к Андрею кинулся какой-то прыщавый юноша с фотоаппаратом.
– Господин Воздвиженский, один вопрос!
– Никаких вопросов! – Он энергично взял Марго под руку и прибавил шагу.
– Господин Воздвиженский… – парень побежал за ними следом.
– Как вы были правы, Маргарита Александровна, но, боюсь, теперь где-нибудь появится ваша фотография…
– Ерунда, меня это не пугает. Я думала, будет хуже.
– Да нет, оперные певцы в России не столь уж лакомая добыча для папарацци. Скажите, отчего умерла Матильда Наумовна?
Марго в двух словах объяснила ему.
– Да, она всегда была чудачкой. И всегда была верна себе.
– Возьмите, это письмо к вам.
– Спасибо, я потом прочту.
– Вот мы и пришли. Садитесь назад, там Тася.
Он открыл дверцу, раздался громкий визг Таськи:
– Андрюша!
И все смолкло. Марго шепнула водителю:
– Володя, я потом все объясню. Но Александре Игоревне ни слова!
– Да разве я когда-нибудь…
– Нет, я так, на всякий случай.
– Куда едем-то?
– Ах да! Андрей Станиславович, куда вас отвезти?
– В консерваторию. Я договорюсь о похоронах, хочу непременно спеть… И туда мне пришлют машину. Тася пойдет со мной. Потом я ее отвезу, куда вы скажете. Я представлю ее ректору, на всякий случай. И еще – Тася тоже должна спеть во время панихиды.
– Я? – взвизгнула Таська. – Да ни за что на свете! Я не умею, я боюсь.
– Никто и не ждет твоих умений. Но похороны еще послезавтра, подготовишься. Ты последняя находка Матильды и обязана спеть. И заявить таким образом о себе.
Он говорил жестко, непререкаемо. Силен, подумала Марго.
– Но я же просто опозорюсь! Как я могу петь в консерватории? Что? – в голосе Таськи звучала паника.
– Мы решим, что ты будешь петь. Маргарита Александровна, вы не считаете, что это необходимо?
– Пожалуй. Впрочем, вам виднее!
– Я прошу меня извинить, но я сейчас прочту письмо.
