— М-м-м... да... — Кузен Джон разглядывал Дэвида, лицо которого оказалось на одном уровне с его собственным. Он взял с подноса бутылку и плеснул в чай солидную дозу. — Это может помочь.
Вместе они влили в Дэвида целебный наспиртованный чай, расплескав на грудь не более половины, и Джесс с облегчением увидела, что щеки его порозовели. Он откинулся назад, не произнеся ни слова, и, хотя Джесс знала, что Дэвид способен изобразить себя большим страдальцем, чем на самом деле, он вряд ли особенно притворялся. Она устремила презрительный взгляд на кузена и с удовлетворением увидела, что он опустил глаза.
— Бинты и йод? — спросила Джесс, кивая на поднос. — Серьезная помощь. Ему нужен врач, слышите вы... убийца!
— Ну, сейчас он его не получит. Не сейчас. Не волнуйтесь, Джесс...
— Не волноваться? — Она, сжав кулаки, вскочила на ноги. — Подумать только, что мы с вами родственники! Лучше бы «бостонский душитель» был моим кузеном! Лучше бы мне иметь общих предков с сексуальным маньяком! Пускай бы маркиз де Сад...
— Нет, вот это уже действительно невозможно. Ради Бога, успокойтесь, детка. По крайней мере, мы можем сейчас устроить его поудобней, я вам помогу, я кое-что знаю о первой помощи. А потом, завтра...
— Свершится расправа?
Кузен Джон был шокирован.
— Стал бы я столько трудиться, если бы мы решились на столь жесткие меры? Почему в таком случае нам бы сразу вас не убить?
— Я способна придумать несколько веских причин, Джон... — Она, пожалуй, впервые за все время назвала его по имени. Результат поразил их обоих. Удивительно, как сближает людей обращение по официальному личному имени. — Вы мой кузен, — продолжала Джесс после короткой деморализующей паузы. — И в целом не такой уж плохой человек. По-моему...
— Большое спасибо.
— Извините, если я что-то не так сказала. Я даже точно не знаю, что вам, в конце концов, нужно и для чего вы все это затеяли. Меня это не интересует, если речь не идет о чем-то ужасном вроде наркотиков или похищения с целью шантажа. Я просто хочу... остаться в живых. С Дэвидом.
— Вы любите этого парня, да?
Джесс взглянула на своего поверженного возлюбленного. Он был достаточно трогателен, чтобы обезоружить своим видом не одного злодея. Черные ресницы — она уже имела возможность заметить, какие они длинные, — лежат на бледных щеках, рот болезненно сжат, черные волосы вьются над сбившейся повязкой на лбу, и даже нос стал казаться меньше.
— Да.
— И он влюблен в вас, это сразу видно. Джесс...
Он встал на колени рядом с кроватью, и ей пришлось смотреть на него сверху вниз. Свет снаружи постепенно усиливался, пробивался сквозь грязные стекла, и уже можно было ясно разглядеть его лицо, и выражение этого лица смягчило Джесс. Ей с трудом верилось, что этот человек, тонкими чертами и мягкими голубыми глазами так напоминавший ее отца, мог быть убийцей. Неверие это ничем не оправдывалось, но преодолеть его было нелегко.
— Джесс, — повторил кузен заговорщицким шепотом, — я хочу...
Теперь ей представился случай поблагодарить скрипучую дверь. Никаких признаков приближения другого человека не было. Визг ржавых петель как ножом обрезал фразу кузена Джона, и он повернулся на коленях, уставившись на Фредди, который стоял, словно в раме, в открытом проеме двери, оскалившись, будто тигр.
— Еще не управился, Джонни?
— Только начал, — ответил кузен Джон почти твердым голосом. — Приходится уговаривать Джесси.
— Какое приятное занятие. — Пустые черные глаза Фредди окинули Джесс с циничным любопытством. Она не знала, краснеть ей или бледнеть от страха. — Ну, давай продолжай.
Сделав равнодушное лицо, Джон вытащил перочинный нож и разрезал свитер и рубашку Дэвида на месте раны. Им пришлось отмачивать прилипшее и заскорузлое белье на плече, и, когда они закончили, вода в кувшине покраснела.
— Надо еще воды, — обратился Джон к своему приятелю.
Фредди растянул рот в гримасу, которую даже при самом буйном воображении нельзя было принять за улыбку.
— Вот, — сказал он, доставая из-за двери ведро. Это было почти последним произнесенным в комнате словом.
На неопытный взгляд Джесс, припухшее покрасневшее пятно вокруг раны выглядело нехорошо, и молчаливо поджатые губы кузена подтвердили ее опасения. Однако он продолжал обрабатывать рану какими-то антисептиками и довольно искусно перевязал ее.
— Не так плохо, — сообщил Джон, избегая смотреть Джесс в глаза. — Чисто навылет, кости не задеты. Не пытайтесь натягивать на руку рубашку, просто накройте его.
Джесс ничего не сказала. Присутствие Фредди действовало на нее так, как действует на некоторых людей вид змеи. Даже ее весьма развитые голосовые связки оказались парализованными. Она почувствовала сильное облегчение, когда парочка покинула комнату и тяжелая дверь захлопнулась. Послышалось звяканье ключей, бряцанье цепей и засовов, потом все смолкло.
День тянулся нескончаемо. Солнечный свет разгорался, потом начал слабеть. В конце концов от невыносимой скуки Джесс заснула и очнулась, испуганная и дрожащая, от прикосновения руки Дэвида, но первый же взгляд на его лицо успокоил ее.
— Тебе лучше?
— Лучше, чем когда? — недовольно спросил Дэвид. — Черт побери, я спал как свинья, и ты тоже. Пустили время коту под хвост, как выражается кто-то из твоих национальных поэтов.
— Ты слишком много разговариваешь. Я вижу, что тебе лучше. Смотри, что оставил мой дорогой кузен. Как насчет глотка холодного чаю?
— Мне больше хочется глоток того, что в бутылке. Джесс, что хотел сказать кузен Джон, когда его прервало явление Фредди?
— Ты слышал?
— Почти все. — Дэвид глотнул бренди и остывшего чаю. — Вот то, что мне нужно для куража. Искусственный возбудитель.
— В какой-то момент он что-то сказал насчет завтра.
Дэвид откинулся на взбитые и удобно уложенные Джесс подушки.
— Мне больше кажется, что это надо понимать как сегодня ночью.
— Почему?
— Потому что для всех их планов нужна темнота.
Джесс взглянула на него и увидела, что он внимательно рассматривает грубые простыни и свои ослабевшие руки. Значение этих слов было для нее ясным и не новым. В каком-то смысле ей даже легче стало, когда они прозвучали вслух.
— Темнеет, — тихо заметила она, и ладонь ее поползла по простыням к рукам Дэвида.
Он быстрым, почти испугавшим ее движением накрыл ее руку своими, но его порыв подбодрил ее. Она понимала, какие ярость и разочарование скрываются за его внешним спокойствием.
— Еще не очень поздно, — сказал он, — темно в этой мерзкой дыре, вот и все.
— Есть что-нибудь — хоть что-нибудь, — что мы можем сделать?
— Можем поговорить. — Дэвид вдруг рассмеялся, и, к ее облегчению, без всякой злобы. — Я всегда могу поговорить. Джесс, картина не сплошь черная.
— Тогда покажи мне рассветный лучик. Я его в данный момент не вижу.
— Ну что ж, мы все еще живы, как постоянно повторял один из героев моей юности. Если они собираются держать нас здесь, придется им раскошеливаться на большое количество хорошего бренди.
