– Для меня внове, синьор, слышать ваши рассуждения об общественной морали. Очень жаль, что вы не заботились о чести моего отца при его жизни!.. – Ее грудь вздымалась. Она была готова вот-вот дать выход своему гневу, но ей все же удалось сдержаться. Она вернулась к своему прежнему легкомысленному тону. – Полагаю, синьор, вы преувеличиваете серьезность инцидента. Во время карнавала все надевают маски. Даже дожи. Даже нищие! Это время для развлечений, время совершать глупости. Уверена, моему отцу понравилась бы эта шутка! Он всегда недолюбливал старика Моросини и посчитал бы весьма забавным то, что его юная жена вскружила ему голову.
– Я с вами не согласен. Он ни за что не одобрил бы ваше появление в столь отвратительном виде!
– Так, значит, вас раздражает мой наряд! Неужели вы считаете его таким уж непривлекательным? В маске и плаще, я могу заверить вас, меня никто не признал.
– Возможно, и так. Но все наверняка догадались, что одним из участников проделки был Джакомо Сельво. Только у него настолько дурной вкус, чтобы сочетать розовый шелк с зеленой парчой. – Алессандро передернуло от отвращения. – Он выглядел попугаем!
Фоска рассмеялась.
– Но это никак не бросает тень на меня!
– Вы так думаете? Он и Валир – ваши постоянные компаньоны. Какой из этого вывод? Кто же поверит, что они осуществили свою затею, даже не поставив вас в известность? Держу пари, что все это была ваша идея, и ни у одного из них не хватило мужества отказать вам. – Алессандро довольно хмыкнул. – Во всяком случае, этот еврей-портной больше не заговорит. Фоска уставилась на мужа:
– Что вы имеете в виду? Вы не… убили его?
– Конечно, нет. Но он немедленно уедет из Венеции к своим родственникам в Триесте. У нас станет на одного смутьяна меньше…
– Не верю, – сказала медленно, покачав головой, Фоска. – Не могу поверить, что из-за такой глупости вы изгоните из Венеции этого бедного человека.
– Я уже сделал это, ибо не хочу, чтобы кто-нибудь раскрыл личности этих негодяев. Разве не ясно? Кроме того, я уведомил синьоров Сельво и Валира, что считаю непростительным их участие в этом деле и что если ваша роль в нем станет известна или если до меня дойдут сведения о каких-нибудь других аналогичных поступках, то я запрещу им посещать наш дом.
Фоска быстро поднялась.
– Вы осмелитесь?.. – Ее глаза метали искры. – Осмелитесь закрыть перед ними дверь?.. Но они мои, а не ваши друзья. Вы не имеете права запрещать мне встречаться с ними! – Самообладание покинуло ее. Оскорбленная, возмущенная, она была готова расплакаться.
Алессандро Лоредан приблизился к ней и заговорил твердо, но отнюдь не грубо:
– Оба они знатного происхождения, и им следовало бы понимать, что подобного рода эскападами непозволительно компрометировать женщину и ее имя. Они несут ответственность перед вами и передо мной и отдают себе отчет в этом. Я не мог ожидать приличного поведения со стороны этого идиота Сельво, но юному Валиру не пристало вести себя подобным образом, и он в разговоре со мной согласился с такой точкой зрения. Я взял с них слово, что они сохранят этот эпизод в тайне и в будущем дважды подумают, прежде чем позволить вам пойти на поводу ваших безумных желаний.
Фоска впилась ногтями в ладони. Она смотрела на мужа. Ее глаза сверкали, голос дрожал.
– Вы запрещаете моим друзьям посещать меня. Изгоняете из Венеции невинного человека только за то, что он выполнил мою просьбу. Если я для вас такая обуза, не проще ли запереть меня? Или поместить в монастырь?
Лоредан устало улыбнулся.
– Сомневаюсь, Фоска, что существует такой монастырь, который сумел бы удержать вас. – Она повернулась к нему спиной, но он спокойно продолжил: – Я хочу получить от вас обещание, что впредь вы не станете заниматься маскарадами, не будете распевать серенады и перестанете публично демонстрировать свое дурное воспитание.
– Если вам, синьор, не нравится мое поведение или мои друзья, почему бы вам со мной не развестись?
Лоредан сжал губы.
– Нет.
– Почему? – решительно спросила она. – Я не та жена, которая нужна вам. Для вас я сплошное разочарование!
– Что-то новое, – кратко заметил он. – Я не хочу даже обсуждать это.
– Теперь моего отца нет в живых, – возражала Фоска. – Он больше ничем не может помочь вам. Я же для вас только обуза. Вы полагаете, я не знаю этого? Я больше не нуждаюсь в вашей благотворительности, синьор. Да мне она никогда и не была нужна.
– Фоска, я вас предупреждаю…
– А почему бы и нет? – Она повысила на сей раз голос. – Вы же отказались бы от пальто, которое не подходит по размеру, или от вышедшей из моды шляпы. Прогнали бы переставшего подчиняться слугу. Выбросили прочь что угодно, ставшее вам бесполезным. Но только не жену. Вы меня удивляете. Я думала, вы захотите обменять меня на дочь другого дворянина, способного помочь вам обрести власть. Или вы слишком горды для того, чтобы признать, что, женившись на мне, заключили невыгодную сделку?
– Я запрещаю вам продолжать в таком тоне! – резко сказал Лоредан.
– Вы не вправе запрещать мне. Я вам не служанка. Вы не разрешаете мне уйти, ибо ненавидите меня. Не так ли? Ненавидите меня, потому что я не разрешаю вам приходить ко мне по ночам и потому что не подарила вам сына! Вы хотите довести меня до смерти, как довели моего отца!
– Замолчите же наконец! – заорал Лоредан.
