время он простоял здесь.
Моника без сил опустилась на ступеньку и закрыла лицо руками.
Зак присел рядом.
— Я слушаю, — сказал он. — Если вы, конечно, чувствуете потребность рассказать.
— Нет. — Она замотала головой, не отнимая рук от лица. — Я действительно не могу.
— Хорошо, как хотите…
Зак рассчитывал на то, что у него есть еще время. Он уперся локтями в колени и положил подбородок на руки. Как и раньше, ее страдание и уязвимость вызвали в нем желание обнять ее, утешить. Только утешить, не более. Но он просто сидел рядом с ней, терпеливо и молча. Минуты текли. Их неумолимый ход подтверждало громкое тиканье массивных дедушкиных часов на стене.
Наконец Моника отняла руки от лица. Глядя прямо перед собой, она глубоко вздохнула.
— Она не глухонемая, — произнесла Моника.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Тон Моники был почти вызывающий. Но когда она встретилась глазами с Заком, он не увидел в ее взоре никакого вызова.
Все, что он увидел в этом пристальном взгляде, — боль. И боль была такая, что сердце у него сжалось. Было невыносимо наблюдать, как еще больше потемнели ее и без того темные глаза — в них он видел мольбу и немую просьбу верить ей.
— Я и не думал, что она глухонемая, — спокойно заверил он ее. Немного упряма и избалованна — вот что он думал об этом ребенке.
— Странно… Вообще-то это первая мысль, которая другим сразу приходит в голову.
— Другим?
Она отвернулась.
— Ее так называемому отцу, например.
— Вашему мужу?
Она резко вскинула глаза на Зака.
— Моему бывшему мужу, — поправила она его, процедив слова сквозь сжатые зубы.
— Мои соболезнования.
Зак поймал себя на мысли, что его обрадовало резкое замечание Моники. Оно ясно показывало, что в ее душе нет места ни прошлой любви, ни сожалению. Почему-то это имело для него значение. Почему?
— И вас так беспокоит, что думает он? — осторожно спросил Зак, так, чтобы не показалось, что он выуживает какие-то подробности. — Ведь он уже ушел из вашей жизни.
Вместо ответа Моника вздохнула. Она рассматривала резкие черты лица Зака и думала: рискнуть ли довериться ему? Ей так нужен человек, с которым можно разделить свою тревогу! Но она боялась, боялась ошибиться. В итоге она решилась на полуправду:
— Я беспокоюсь, так как у Ричарда Синклера есть манера возвращаться в мою жизнь всякий раз, когда ему что-то нужно. Например, деньги. — С коротким смешком она добавила: — Словно у меня еще что-то осталось. Он разорил мой бизнес, — нервно пояснила она. — Фирма называлась «Спутница жизни для вас». — Она быстро взглянула на него. — Вы, вероятно, считаете, что это смешно.
Зак смущенно пожал плечами.
— Наверное, название было смешным, — согласилась Моника. — Но это был мой бизнес, и я гордилась им. В эту идею я вложила все наследство, оставленное мне бабушкой. У Дика тогда тоже было свое собственное дело — агентство по продаже недвижимости, оставшееся после его отца. Но он пил…
— А…
— И не только это. Он еще был картежник.
— Понятно. — И Заку действительно было понятно, поскольку он узнавал схему: пьянство — азартные игры — финансовый крах.
Однако, казалось, было еще что-то.
— Когда он пил, то становился вспыльчивым, — произнесла Моника. — А потом — даже когда не пил.
Зак окаменел.
— Он бил вас?
Моника передернула плечом. Она не смотрела на него.
— И ребенка? — Приступ ярости сжал голос Зака.
Моника откинула голову назад и глубоко вздохнула.
— Только один раз, — сказала она срывающимся голосом. — Я не стала дожидаться, когда он сделает это снова…
Прикусив губу, она с силой тряхнула головой, не желая, чтобы из ее глаз полились слезы. В эти дни они готовы были брызнуть в любой момент. Поняв, что бороться со слезами бесполезно, она закрыла лицо руками.
— Вся беда в том, что вред уже нанесен… — И она надрывно всхлипнула.
Заку страстно захотелось поймать и стереть в порошок этого человека, который так поступил с Моникой. Он обнял ее за плечи и притянул поближе к себе. Моника не сопротивлялась. Он поцеловал ее в макушку, стыдясь, потому что почувствовал себя счастливым, держа ее в своих объятиях, пусть даже дружеских.
«Держись, парень, — строго одернул себя Зак. — Из-за того, что с ней случилось, она теперь думает, что большинство мужчин — звери, животные. Не давай ей повода и тебя добавить к этому списку».
Ада Гордон вернулась, как всегда, некстати. Ее жидкие брови взлетели вверх при виде сцены на лестнице, но, перехватив предостерегающий взгляд Зака, она промолчала.
— Ребенок? — спросила она одними губами, преувеличенно сильно двигая ими. При других обстоятельствах это очень рассмешило бы Зака. Сейчас же он только помотал головой и знаком направил ее на кухню.
Моника, несмотря на все эти предосторожности, что-то уловила и подняла голову.
«Никто не причинит этой женщине новых страданий, — пообещал себе Зак. — Ни этой женщине, ни ее маленькой девочке. До тех пор, пока я рядом».
— Ч-что это? — спросила Моника.
Он выдавил из себя успокаивающую улыбку.
— Ничего. Вам показалось.
— Я что-то слышала. — Внезапно осознав, что Зак держит ее в объятиях, Моника, смутившись, отвернулась. — Кто-то вошел в дом.
— Это вернулась домой Ада.
— Ада? — спросила Моника, смущенно приглаживая волосы и глядя куда угодно, но только не на мужчину рядом с ней.
— Моя экономка. Вы видели ее в аэропорту.
— О да. Ну конечно.
— Она сейчас на кухне. — Вздохнув, Зак поднялся на ноги и протянул ей руку. — Пойдемте, я попрошу ее приготовить кофе.
— Сначала я проведаю Николь.
Моника меньше всего сейчас хотела держаться за руку Зака и позволить ему вести себя туда, куда он хотел. Потому она сделала вид, что не видит его протянутую руку, и ухватилась за перила. Поднимаясь со ступенек, она почувствовала внезапную слабость. Голова гудела, и очень болели суставы.
— Можно мне от вас позвонить маме? — спросила она, справившись с приступом дурноты.
— Ну конечно. — Решив, что напряжение ослабло, Зак взял ее за подбородок и мягко, но настойчиво повернул к себе. — Все, что вы хотите, — сказал он, когда ее глаза наконец встретились с его глазами. — И так долго, как вам нужно. Без ограничений.
