Воздух цветами заблагоухал…Уж, верно, поет, чтобы я услыхал!Бегу! Предо мной расступаются ветки,Я — как шальной — по цветам, по лугам!И — кубарем — прямо к ее ногам.Она смеется: «Вот удивил!Скажите, откуда такая удаль?Свиреп, как медведь, а привязчив, как пудель.Космат, безобразен… А все-таки мил!»И ножкой, ножкой — ну, что за натура! —Гладит мохнатую спину мою.Как восхитительно чешется шкура!Медведю кажется: он — в раю.Целую ей туфлю, жую подметку,Благопристойность медвежью храня.К коленям ее припадаю кротко —Не часто дождешься такого дня!Она то погладит, то шлепнет меня.Но я в блаженстве, как новорожденный,Реву, улыбкой ее награжденный…Вдруг мило хлыстиком взмахнет:«Allons tout doux! eh la menotte!Et faites serviteur,Comme un joli seigneur»[6].Вот так надеждой живет дуралей,Терпит все шалости, все причуды,Но стоит чуть-чуть не потрафить ей —Ох, как бедняге придется худо!А впрочем, есть у ней некий бальзам…Порою, к моим снизойдя слезам,Она этим зельем на кончике пальцаСмочит иссохшие губы страдальцаИ убежит, предоставив мнеДурью мучиться наедине.Право же! Нет ничего нелепей:Снятый с цепи, я прикован цепьюК той, от которой с ума схожу.Плетусь за ней следом, от страха дрожу,По доброй воле живу в неволе,Но что ей до муки моей, до боли?!Знает, преданней нет слуги.А иногда, веселясь от сердца,В клетке моей приоткроет дверцу:«Что ж ты, дружок, не бежишь? Беги!»А я?.. О боги, коль в вашей властиРазрушить чары этой страсти,То буду век у вас в долгу…А не дождусь от вас подмоги,Тогда… тогда… О, знайте, боги! —Я сам помочь себе смогу!1775
НА ОЗЕРЕ
И жизнь, и бодрость, и покойДыханьем вольным пью.Природа, сладко быть с тобой,Упасть на грудь твою!Колышась плавно, в лад веслу,Несет ладью вода.Ушла в заоблачную мглуЗубчатых скал гряда.*Взор мой, взор! Иль видишь сноваЗолотые сны былого?Сердце, сбрось былого власть,Вновь приходит жизнь и страсть.*Пьет туман рассветныйОстроверхие дали.
