надо, усердия ему не занимать. От кого-кого, но уж от него не приходится ждать подвоха. Что до саксонской парочки, то это ребята смышленые, я бы даже сказал себе на уме, но они неплохо пристроены и дорожат своим местом – на это у них соображения хватает. А в чем дело-то?
– Ну а этот Гериет? Я его почти не знал. Помню только, что когда граф Валеран потребовал, чтобы я прислал ему в помощь вооруженных людей, этот малый вызвался первым. Поговаривали, что с тех пор, как моя сестренка покинула манор, он места себе не находил. Он ведь, как мне рассказывали, нянчил ее с детства и очень любил.
– Да, это правда, – подтвердил Арнульф. – Помнится, когда он вернулся из поездки, то был сам не свой – ну ровно подменили. Ведь юная леди, ежели он знал ее с колыбели и, можно сказать, на руках выпестовал, могла очень много для него значить. Небось, привязался к дитяти всем сердцем.
– Ну-ну, – сурово кивнул Реджинальд. – Одним словом, он уехал. Мой сеньор потребовал тогда прислать двадцать человек, двадцать я и отправил. У него в то время были раздоры с епископом, и требовалось подкрепление. Да, где бы сейчас ни находился этот Гериет, нам до него все равно не добраться. Ну а остальные-то здесь?
– Оба сакса сейчас на сеновале, ворошат солому. А Бонду как раз пора вернуться с поля.
– Сразу же пошли их ко мне, – велел Реджинальд.
Управляющий осушил рог и легко и проворно, точно юноша, сбежал по каменным ступеням лестницы.
– Я все ломаю голову насчет этих четверых, – сказал Реджинальд Николасу, когда они остались одни, – никак в толк не возьму – если они ее предали, то чего ради вернулись? Да и с чего бы им затевать такое злодейство? Арнульф ведь верно сказал, живется здесь им вовсе не худо. Покойный отец дом держал по старинке – слуги были для него членами семьи. Я-то, конечно, построже, но вроде и на меня никто не жалуется.
Судя по хмурому взгляду и сжатым губам, на которые стоявшая на столе лампа отбрасывала желтоватые блики, Реджинальд был обеспокоен. Очевидно, призадумался о затаенной, тлеющей неприязни между саксами и нормандцами, но у него хватило ума не затрагивать эту щекотливую тему.
– Ваш управляющий – сакс? – спросил Николас, пристально глядя на собеседника.
– Сакс, – ответил Реджинальд, сурово насупя брови, – и положением своим доволен. А если и не доволен, то не подает виду, понимает, что жизнь его могла бы сложиться куда хуже. Пример моего отца многому меня научил – я знаю, когда можно дать слабину, а когда нужно власть показать. Но сейчас, когда дело касается моей сестры, я сам не свой.
Схожие чувства, но гораздо более сильные испытывал и Николас.
С лестницы послышались шаги. В залу один за другим вошли слуги.
Двое были молоды, лет под тридцать, высокие, светловолосые и голубоглазые – по всему видать, северяне. Третий, круглолицый приземистый бородач с загорелой физиономией, выглядел постарше.
Глядя на них, Николас подумал, что скорее всего эти люди и впрямь не испытывают вражды к своему лорду. Возможно, даже считают, что им повезло, во всяком случае по сравнению со многими другими. В конце концов уже три поколения саксов вынуждены служить нормандским господам. Правда, похоже, что сейчас они были встревожены тем, что их вызвали в такое неурочное время, когда уже не приходится ждать обычных распоряжений по хозяйству, а потому насторожились и замкнулись в себе. Однако стоило слугам узнать, чего хочет их лорд, как они повеселели и приободрились. Николас сразу понял, что ни один из этих троих ничуть не боится расспросов о той давней поездке. Скорее они вспоминали о ней с удовольствием – приятное путешествие, без особых хлопот, праздник, да и только. Не так уж часто выдается прокатиться верхом, вместо того чтобы снашивать подметки. Снеди в дорогу им дали вдоволь, да и не худо было покрасоваться на людях с оружием.
Да, конечно, они все хорошо помнят. Нет, никаких происшествий в пути не было. Да и кому бы вздумалось беспокоить леди в сопровождении охраны – двух добрых лучников и двоих с мечами?
Один из братьев, тот, что повыше, захватил тогда в дорогу только что вошедший в обращение длинный, в человеческий рост, лук, тетиву которого натягивают к плечу, а Джон Бонд – короткий валлийский лук, натягивающийся к груди. Конечно, он бьет не с такой силой и не так далеко, как саксонская орясина, зато из него можно стрелять гораздо быстрее, и он сподручнее в ближнем бою. Второй сакс, как и Адам Гериет, больше поднаторел в обращении с мечом. В такой компании можно было путешествовать без опаски.
– Мы провели в дороге три дня, милорд, – рассказывал за всех троих саксонский лучник, тогда как остальные в знак согласия кивали головами, – и доехали до Андовера. Дело было к вечеру, мы и решили, что заночуем в городе, а с утра пораньше двинемся дальше. Для молодой госпожи Адам нашел комнату в купеческом доме, ну а мы, ясное дело, завалились на конюшне. Оттуда и ехать-то оставалось всего ничего – мили три, ну от силы четыре.
– А что моя сестра – как она себя чувствовала, в каком была настроении? Может, ее что-нибудь беспокоило?
– Нет, милорд, очень славная вышла поездка. Молодая госпожа была рада тому, что она уже почти у цели. Она сама нам так говорила и благодарила нас.
– А поутру вы отправились с ней дальше?
– Нет, милорд. Остаток пути она решила проехать с одним Адамом, а нам было велено остаться в Андовере и ждать, покуда он не вернется. Что нам сказали, то мы и сделали. А когда Адам проводил ее и вернулся, мы отправились домой.
Двое слуг энергично закивали в подтверждение сказанного. Они были вполне довольны собой – все сделали как надо, согласно пожеланиям молодой госпожи.
Итак, оставшийся путь Джулиана проделала в обществе одного только Гериета, который был известен как самый верный и преданный ее слуга.
– Но вы хотя бы видели, как они отправились в Уэрвелль? – раздраженно хмурясь, спросил Реджинальд. Задача усложнялась, и это выводило его из себя. – Как она выглядела? Охотно ли отправилась в путь?
– Да, милорд. Поднялись они спозаранку и выехали без проволочек. Госпожа распрощалась с нами, а мы еще долго смотрели вслед, пока они не скрылись из виду.
