моменты важные для неё слова и был ласковым и внимательным. Ну...
иногда у него, конечно, бывают заскоки, но это просто издержки его
характера, да и возраста, наверное… Дэн просто из тех, кто медленно
взрослеет… И всё же, почему-то жаль, что он ни разу не сказал ей о
своей любви по собственной инициативе, по-настоящему волнуясь, с
трепыхающимся, рвущимся из груди сердцем... В сознании снова
непрошено возник срывающийся голос Ильи:
— Я люблю тебя…
Так, что за дурацкие мысли! Сколько можно думать об этом? Всё это
ерунда! Её это не должно касаться. Илья не маленький, сам справится. У
него это скоро пройдёт. Вот если бы речь шла о Дэне, стоило бы
волноваться, а Илья устойчивый, сильный... Эта мысль неожиданно её
раздосадовала. Почему она думает так о Дэне, словно он в чём-то хуже
Ильи? Что это ещё за сравнения! Хватит думать! Так можно додуматься
неизвестно до чего. Всё утрясётся само собой... Наверное...
***
Осень. Глубокая, промозглая. С дождями и грязью, с холодными
ветрами, безжалостно рвущими последние жухлые листья с деревьев,
дующими в окна и завывающими, словно неприкаянные призраки, в
трубах. Тепло мимолётного бабьего лета давно забылось, словно его и не
было вовсе, багрец и золото парков утонули в глубоких мутных лужах,
яркий солнечный свет заслонили плотные тяжёлые тучи, надолго
зависшие над городом.
В общаге холодно. Отопление никак не включат, а холод лезет в щели,
студит постели и лишает уже привычную обстановку уюта. Но это
поправимо. В холле горит камин, у которого можно согреться всей
компанией. Можно надеть тёплый свитер, напиться горячего чаю,
поболтать о чём-то с друзьями, помечтать, в конце концов.
Мечты. Непритязательные и тщеславные, деловые и романтические,
имеющие все шансы на осуществление и несбыточные. Без них никуда.
Как странно. Он так долго и тщательно скрывал свои чувства, так
боялся, что кто-нибудь о них узнает. Казалось, что если это вдруг
случится, мир перевернётся. Она теперь всё знает. Он не хотел этого, но
так вышло. И, почему-то, он совершенно не жалеет об этом. Может, это
не очень правильно и не очень справедливо по отношению к ней. Ей
неведение обеспечивало покой, а теперь она, наверное, всё же
беспокоится о нём. Это нечестно с его стороны, но мысль о её
беспокойстве за него греет душу. Только после своего признания он
понял, как тяжело ему было молчать об этом.
После своего объяснения он какое-то время надеялся, что сможет,
наконец, взглянуть на вещи трезво, что в душе всё как-то остынет,
устаканится, и место в его сердце освободится. Но нет, не освободилось.
Странно, но его чувство стало каким-то более спокойным и не таким
болезненным. Вроде бы ничего особо не изменилось с тех пор: у неё не
изменились отношения с Дэном и к нему, к Илье, она относится по-
прежнему, как к лучшему другу. Общаясь, они не испытывают никакой
неловкости. Всё ровно, мирно. Всё, как раньше. И всё же, в их
отношениях появилось что-то, что невозможно объяснить словами. Когда
они смотрят друг на друга, в её взгляде сквозит что-то почти
неуловимое, необъяснимое, но понятное ему. У них теперь один секрет
