ещё, чтоб они друг друга покалечили. В общем, мне остаётся либо
надеяться на какое-то чудесное разрешение этой ситуации, либо
отказаться от них обоих.
— Знаешь что, тебе не помешало бы быть чуть эгоистичнее. Уж очень ты
всё усложняешь, — после минуты раздумий произнесла Лиза.
— Не тот случай, когда можно быть эгоисткой. Они мне оба очень
дороги, — печально покачала головой Женька.
— Ну... тебе виднее... Жуть, отказаться от двух таких парней! Слушай, а
может, организуешь мужской гарем? Тогда и выбирать не придётся, и,
возможно, все тогда будут счастливы, — захихикала Лиза. — Шучу,
шучу, — замахала она руками, поймав Женькин укоризненный взгляд. —
Давай-ка, вытрем сопли и отложим раздумья на завтра. Утро вечера
мудренее.
— Угу… Лиз, спасибо тебе..., — сказала Женька, в очередной раз
шмыгнув носом.
— За что?
— За поддержку. И за то, что не обижаешься на меня из-за Ильи.
— Да ладно, мы же подруги. Да и обижаться мне, по большому счёту, не
на что. Что ж я совсем дура, что ли, чтоб не понимать такие вещи? —
пожала плечами Лиза.
Женька, совершенно измотанная своими переживаниями, быстро уснула,
а Лиза всё лежала без сна, перебирая в уме подробности их разговора.
Лиза пыталась представить себя на месте подруги и чем дольше об этом
думала, тем сильнее утверждалась в мысли, что вовсе не хотела бы на
нём оказаться.
***
Женька поняла, что с ней произошло, ещё до его отъезда. Не хотела
верить в это, принимать, сопротивлялась до последнего. Она всеми
силами пыталась противопоставить чувствам доводы рассудка, убеждала
и уговаривала себя не терять голову, не разрушать свой прежний
благополучный и спокойный мир, в котором она ещё совсем недавно
была счастлива.
Когда узнала, что он уехал, сначала расстроилась, а потом решила, что,
возможно, это её шанс. Возникла слабая надежда на пресловутое с глаз
долой — из сердца вон. Ей необходимо было остыть, успокоиться и
побыть от него вдали. Она судорожно цеплялась за эту возможность, как
утопающий за соломинку.
Не тут-то было. В первый же день его отсутствия она почувствовала
такую тоску, что хотелось выть. Время словно заморозил кто-то. Каждая
минута, и так тянувшаяся бесконечно, наполнилась душевной болью.
И всё же, она не собиралась поддаваться унынию. Благо, её характер не
позволял ей ни при каких обстоятельствах распускаться и киснуть. Она
заваливала себя учёбой, делами, всем, чем только можно было заняться,
чтоб только не оставалось времени для мыслей о нём. Пока она была
активно чем-то занята, тоска отступала.
Что касается Дэна, то он, как это ни парадоксально, был сейчас для неё
одновременно и проблемой, и отдушиной. Ссориться они перестали. Она
мало общалась с ним, ссылаясь на загруженность учёбой. Когда они всё
же проводили время вместе, она была с ним внимательной и ласковой,
