Уорден сделал знак погонщику второй подводы въезжать под арку, во внутренний двор, а сам пошел проверять, достаточно ли нагружена подвода. Вскоре сержант скрылся из виду: ему нужно было подготовить колонну с боевым снаряжением, чтобы она могла выступить уже сегодня, а следом за нею, на рассвете, должна была отправиться рота хорошо обученных солдат.
Кадфаэль отдал мула конюху, а сам через дверь караульного помещения прошел в надвратную башню. При виде друга Хью поднялся ему навстречу из-за стола, где в беспорядке валялись бумаги. Хью собрал их и отодвинул в сторону.
— Как я думал, так оно и вышло! — воскликнул он. — Король наконец-то решил выступить против де Мандевиля. Чтобы спасти свою честь, он не мог долее терпеть эти бесчинства. Хотя всем нам отлично известно, — добавил Хью, озабоченный и взволнованный, — что шансов вынудить Джеффри де Мандевиля принять открытый бой у нас почти нет. Наш враг, даже если он не сможет больше забирать у населения хлеб и скот, все равно будет получать все необходимое в Эссексе. А эти заболоченные места знакомы ему как свои пять пальцев. Ну что ж, мы все равно нанесем ему столько ущерба, сколько сможем, и прижмем ему хвост, даже если не сумеем уничтожить. Какова бы ни была расстановка сил, Стефан отдал приказ своим людям идти на Кембридж, а от меня на неопределенный срок потребовал роту. И король получит эту роту — она будет не хуже той, что он получает от своих фламандцев, и, если только нас не задержит по дороге что-нибудь непредвиденное — а такое может случиться, — мы окажемся в Кембридже раньше Стефана.
Словно облегчив душу этим признанием и сообразив, что некуда особенно спешить — ведь все уже было подготовлено заранее, — Хью бросил внимательный взгляд на лицо друга и понял, что гонец от короля Стефана не был сегодня единственным его посетителем, привезшим новости.
— Вижу, ты пришел не с пустыми руками, — сказал он с улыбкой. — Похоже, у тебя новость не менее важная, чем у гонца его величества короля. А я чуть было не заставил тебя нести груз в одиночку. Садись и рассказывай, что это за новость. Я пока еще располагаю временем.
Глава девятая
— Да, это не было случайным совпадением, — сказал Кадфаэль, опершись руками о стол. — Ты был прав. История повторилась, потому что одной и той же руке удалось направить эту женщину. Притом дважды! У меня была одна догадка, и я ее проверил: позаботился о том, чтобы нашему молодому другу стало известно, что в этом убийстве подозревается другой человек. Возможно, я изобразил опасность, нависшую над Бритриком, в более мрачных красках. Теперь смотри, что получается: он принимает близко к сердцу то, что я ему рассказал о бродягах, скитающихся по дорогам в поисках пристанища на зиму. Он отправляется на поиски Гуннильд, предполагая, что она нашла приют в чьем-нибудь маноре. На этот раз, заметь, он не знал, жива эта женщина или нет, он руководствовался лишь сведениями, полученными от меня. Ему повезло — он ее нашел. А теперь ответь: почему он, не слыша прежде даже ее имени, с таким жаром взялся за это дело, чтобы спасти неизвестного ему Бритрика?
— Действительно! — согласился Хью, пожав плечами, — Если только он не знал, что покойница, которую мы нашли, никак не могла быть этой Гуннильд. Но откуда ему это известно, если он не знает, кто эта женщина в действительности и что с нею случилось? Получается, он это знает?
— Или думает, что знает, — осторожно заметил Кадфаэль.
— Кадфаэль, меня начинает всерьез интересовать этот наш несостоявшийся монах. Давай-ка поглядим, чем мы располагаем. Итак, молодой человек, который вскоре после того, как жена Руалда исчезла, неожиданно принимает решение покинуть дом и стать монахом, и не в соседнем монастыре, где его знают, — я говорю о твоем монастыре, — или же аббатстве в Хомонде, которое издавна пользуется покровительством Блаунтов. Нет, он отправляется в Рэмзи! Чтобы уйти подальше от места, ставшего для него источником боли, а может, и опасности? Однако когда Рэмзи становится разбойничьим гнездом, он, в силу необходимости, возвращается. Вполне возможно, что по дороге его одолевают сомнения относительно своего будущего. Что же он здесь находит? Труп женщины, погребенной в земле, прежде принадлежавшей их семейству. Далее — он узнает, что женщину эту считают, и вполне резонно, женою Руалда, на которого и падает подозрение. Что он делает, узнав об этом? Рассказывает целую историю в доказательство того, что Дженерис жива и невредима, но находится достаточно далеко отсюда и нам ее не найти пока, принимая во внимание, что там сейчас творится. И у него есть доказательство — кольцо, принадлежавшее ей, кольцо, проданное в Питерборо совсем недавно, — и это подтверждает ювелир, описавший ее внешность. Выходит, мертвая женщина — это не Дженерис.
— Кольцо, безусловно, ее, — согласился Кадфаэль. — Оно подлинное. Брат Руалд сразу признал его, он был доволен и безмерно благодарен, уверившись, что Дженерис жива и как будто живет довольно счастливо. Ты же видел в тот момент Руалда. Я убежден, в нем нет ни фальши, ни вероломства.
— Я того же мнения. Не думаю, что нам следует опять возвращаться к Руалду, хотя — один Господь знает! — нам, возможно, придется вернуться к Дженерис. Но погляди, что из всего этого вытекает! Поиски приводят нас к тому, что появился другой мужчина, на которого падает подозрение в убийстве другой пропавшей женщины, и в том самом месте. И тут Сулиен Блаунт, узнав об этом от тебя, продолжает проявлять поразительный интерес к этому сюжету. Он по собственной инициативе отправляется на поиски следов той женщины и убеждается, что она жива. И он — видит Бог! — такой удачливый, что очень быстро находит ее! Тем самым он спасает Бритрика, как раньше — Руалда. А теперь скажи, Кадфаэль, только честно, к какому выводу ты приходишь?
— А к такому, — чистосердечно признался Кадфаэль, — что, независимо от того, кем была убитая женщина, Сулиен Блаунт виновен и старается при этом избежать наказания за свое преступление. Но не за счет Руалда, или Бритрика, или еще какого-нибудь невиновного человека. И это, я считаю, вполне в его характере. Он мог убить, но не допустит, чтобы вместо него повесили другого.
— Ты так объясняешь известные нам факты? — спросил Хью, пристально вглядываясь в лицо Кадфаэля. Черные брови Хью взлетели вверх, и он криво усмехнулся.
— Да, я так трактую известные нам факты, — кивнул Кадфаэль.
— Но ты же не веришь этому!
Это было скорее утверждение, нежели вопрос. Хью достаточно хорошо знал Кадфаэля, чтобы распознать в его интонации то, что выходило за рамки сказанного. Кадфаэль несколько минут молча обдумывал то, что сам еще не мог четко сформулировать. Наконец он начал рассуждать вслух:
— С виду все выглядит логично и даже правдоподобно. Ведь если покойница — Дженерис, а теперь это вновь кажется вероятным, то вспомни, что, по общему мнению, она была очень красивой женщиной. По возрасту она годилась этому юноше в матери, и он знал ее с детства, но, как сам признался, он ушел в Рэмзи потому, что не мог ее разлюбить и в то же время не мог надеяться на взаимность. Это случается со многими зелеными юнцами, они страдают от первой любви к женщине, давно знакомой и гораздо более старшей их по возрасту, которую теперь они любят иначе и которая для них недоступна. Но в этом случае все могло быть иначе. Дженерис осталась одна — муж., которого она горячо любила, уходит от нее навсегда, но при этом она остается связанной с ним по закону и не может больше выйти замуж., пока он жив. В порыве ярости и горечи оттого, что ее бросили, эта пылкая женщина начинает мстить всем мужчинам, и даже легко ранимому юноше, которого она знает всю его жизнь. Она приблизила его, вдоволь натешилась, а потом отшвырнула прочь. Юноша чувствует себя смертельно оскорбленным и решает, что она должна умереть. Это — достаточная причина, чтобы скрыться от мира в отдаленном монастыре, откуда не видны даже окружающие ее дом деревья. Это логично.
— Это логично, — как эхо, повторил Хью слова Кадфаэля, — это правдоподобно.
— Единственное мое возражение против этого правдоподобия, — со вздохом сказал Кадфаэль, — состоит в том, что я этому не верю. Не то, что не могу в это поверить, но по многим причинам не верю.
— Твои оговорки, — заметил Хью, хитро улыбаясь, — всегда заставляют меня двигаться вперед с величайшей осторожностью, и нынешний случай — не исключение. Но у меня есть другое соображение: а что, если Сулиен все это время, с тех пор как расстался с Дженерис, живой или мертвой, имел при себе это кольцо? Что, если она сама отдала его юноше? В состоянии отчаяния, брошенная мужем, она могла отдать подарок Руалда — залог его любви — своему юному возлюбленному. Она ведь говорила, что у нее есть любовник.
— Если он убил ее, — скептически заметил Кадфаэль, — стал бы он держать у себя ее подарок?
— Стал бы! Да, это очень даже возможно! Известны еще и не такие случаи! Да, я считаю, что он хранил
