покрытый эмалью змей, в свою очередь, покоится на черепахе, вырезанной из бирюзы.
Луиджи не осмелился копировать столь известный экспонат. Даже банда самых наглых мошенников в мире не посмела бы утверждать, будто они ограбили неприступный Метрополитен-музей.
Но эта вещица вполне могла сойти за одну из работ Челлини — каждый из ее элементов повторял деталь какого-нибудь творения мастера. Передо мной лежала золотая чаша, столь же изящная, как и кубок из Метрополитена. Ручки были выполнены в виде змеев, украшенных драгоценными камнями, а вся конструкция покоилась на чувственной нимфе. Фигурка нимфы повторяла женскую фигурку, что украшает солонку работы Челлини из Венского музея. Все-таки Луиджи — истинный художник. Он импровизировал, не довольствуясь копированием известных шедевров. Интересно, сколько можно выручить на черном рынке за неизвестную работу Челлини? Наверняка игра стоит свеч.
С улицы донесся оглушительный раскат грома. Сама гроза меня нисколько не беспокоила, но я боялась, что за грохотом не услышу чего-нибудь посущественнее. Например, шаги...
Ладно, пора убираться отсюда подобру-поздорову. Вернусь попозже во всеоружии: с фотоаппаратом.
Я начала осторожно подниматься по лестнице. Мои нервы так и трепетали в предвкушении какого- нибудь ужаса. Но все было спокойно. Я медленно высунула голову из люка и огляделась. Никого! Студия была пуста.
Я закрыла люк и старательно задвинула на прежнее место помост. Ф-фу... Здесь, наверху, я чувствовала себя куда спокойнее, чем в подземной мастерской, и все же на душе было тревожно. И зачем я только зажгла свет?! Через этот стеклянный купол свет можно заметить издалека. Кто поверит, будто меня снедало столь страстное желание полюбоваться на творения Луиджи, что я, презрев темноту и непогоду, устремилась на встречу с прекрасным?.. Ха-ха-ха... Непременно расхохоталась бы, не трясись так от страха.
Эта студия — чертовски опасное место, но мне придется наведаться сюда еще раз. По крайней мере раз... Надо все сфотографировать: люк, мастерскую, инструменты, материалы, этюды, незаконченную чашу... Разумеется, фотографии ничего не докажут. Никто не запретит человеку создавать прекрасные вещи в стиле того или иного легендарного мастера. Авторское право не распространяется в глубины веков. Но фотоснимки могут пригодиться для другого. Если мне удастся отыскать проданные драгоценности, снимки станут доказательством подделки...
О, герр Шмидт умрет от восторга. Я так и лучилась самодовольством. Великая сыщица Вики Блисс! Шерлок Холмс и мисс Марпл могут смело отправляться на покой, эти дилетанты мне и в подметки не годятся. Окончательно позабыв про осторожность, я распахнула дверь, вышла под дождь, и на мою бедную глупую голову обрушился удар. Если уж быть совсем точной, я снова получила удар в челюсть. Вот они, издержки высокого роста: никто не может ударить тебя по макушке, и все тумаки достаются многострадальному подбородку... С этой глубокой мыслью я и погрузилась в беспамятство...
Глава восьмая
Очнулась я в подвале виллы. В этом не было никаких сомнений. Я уже видела прежде эти стены из грубо обработанного известняка, хотя вспомнить, в каком именно подвальном помещении нахожусь, не смогла. Вообще-то помещений было три, как мне удалось установить, когда я сумела-таки с душераздирающим кряхтеньем оторвать от пола свое бренное и изнывающее от боли тело. Арочные проходы без дверей вели из одной комнаты в другую. Я проковыляла по всем и убедилась, что могла бы преспокойно выяснить все прямо со своего ложа: единственный выход из этих апартаментов люкс находился в той комнате, где я очнулась. Дверь была из старого, окаменевшего от времени дерева. Я попробовала побарабанить в нее, но лишь отбила костяшки пальцев.
Окон в помещениях, разумеется, не было, зато моя «спальня» освещалась тусклой голой лампочкой, уныло свисавшей с потолка. Чтобы немного подбодрить себя, я порадовалась наличию света, хотя смотреть было, собственно, не на что: в углу груда одеял и каких-то малопривлекательных тряпок, на которых я лежала, да низкий деревянный стол посреди комнаты. Воздух был прохладен и влажен. Самое дальнее помещение, с грязным полом, стало плантацией грибов, это же могло похвастаться примитивными санитарными удобствами. Должна признаться, я искренне обрадовалась, обнаружив сие изобретение человеческого гения. Меня всегда удивляло, как это узники умудряются упустить такую важную подробность, описывая свои страдания в застенках. В моих любимых детективах и приключенческих романах вопросы санитарии и гигиены ханжески игнорировались, но давайте смотреть правде в глаза: для любого узника наличие унитаза — вопрос первостепенной важности.
Исследование узилища не отняло много времени. Сунув нос во все углы, я рухнула на груду одеял и принялась поглаживать ноющую челюсть. Уже второй раз за неделю меня били в одно и то же место. Если так будет продолжаться, то есть шанс встретить тридцатилетие беззубой каргой. Удивительно, но в прошлый раз у меня даже синяка не осталось, так что будем надеяться, что и сейчас моей умопомрачительной красе не нанесли непоправимого ущерба. А болит-то как... Может, стоит в ближайшие дни перейти на жидкую диету? Ну да, здесь это не составит ни малейшего труда. Вдруг мои тюремщики решат вообще меня не кормить и придется довольствоваться ржавой водичкой из-под древнего крана да студенистыми грибками из дальней каморки...
Как правило, я не ношу часов, так что понятия не имела не только который час, но и какое время суток на дворе. Ладно, будем считать, что в беспамятстве я провалялась недолго и сейчас вечер того же дня. Очередного моего звонка герр Шмидт будет ждать лишь в пять часов назавтра. Прекрасно... У мерзавцев впереди целая ночь и большая часть следующего дня, чтобы решить, что со мной делать.
Если я не позвоню в условленное время, Шмидт вприпрыжку помчится в полицию. О, я достаточно хорошо изучила своего шефа, чтобы не сомневаться в этом. Но я знала также и то, что в мюнхенской полиции вряд ли поверят его безумному рассказу. В лучшем случае позвонят на виллу Пьетро, и хозяин сочинит какую-нибудь мало-мальски сносную причину, почему я не смогла позвонить в условленный час. Увы, в наше время полиции глубоко начхать, если молодая и здоровая особа вдруг исчезнет в неизвестном направлении. Красотка решила развлечься — таков будет вердикт властей. Кроме того, Пьетро — уважаемый человек, можно сказать цвет итальянской нации, с какой стати полиции его подозревать?.. А если даже и заподозрят, что с того? Доказать-то ничего нельзя, пока не найдут либо меня, либо мое бездыханное тело... Приятная перспектива, что и говорить. Ежедневные телефонные рандеву с герром Шмидтом были не более чем блефом, и бандиты раскусили мою незатейливую игру...
Все-таки Пьетро как пить дать участник заговора. Да и как иначе? Ведь мастерскую без его ведома невозможно оборудовать... А Луиджи? Насколько он вовлечен во все эти махинации с древностями? Некоторые знаменитые изготовители подделок утверждали, что их услугами воспользовались недобросовестные люди. Мол, беднягам и в страшном сне не могло привидеться, что их безупречные копии станут выдавать за оригиналы! Что ж, тоже вариант, хотя и маловероятный. В конце концов, и в наши дни встречаются патологически наивные типы. Быть может, Луиджи и впрямь невинен как младенец, но тогда его родитель уж точно по уши погряз в криминале...
Я еще немного поиграла в детектива, но так и не смогла вообразить Пьетро в роли хитрого и жестокого главаря.
Так я и лежала, уставившись в покрытый пятнами потолок и размышляя о том о сем. Например, похоже ли самое большое пятно на Южную Америку или на профиль Джорджа Вашингтона. В самый разгар этих актуальных раздумий из-за двери донесся какой-то шум.
Мою темницу заперли не хуже банковского сейфа. Звякали цепи, скрипели засовы, гремели задвижки, в ржавых замках скрежетали ключи. Я лежала тише мыши. А что оставалось делать? Ну да, конечно, я могла спрятаться за дверью и попытаться шандарахнуть вошедшего по голове, если бы:
Вскоре выяснилось, что дверь открывается внутрь. Проку от этого было мало, поскольку в пункте
