— Ищейки! — выдохнула я.
— Не говори глупостей. — Джон остановился и прислушался. — Еще хуже, чем ищейки! Цезарь.
— Только не это!
— Именно это. Кроме Цезаря, в поместье нет ни одной собаки. Надо же было тебе оказаться любительницей зверушек! Быстрей.
И мы чуть ли не кубарем покатились по склону холма, презрев осторожность. Да, от Цезаря жди неприятностей. Собаки-ищейки идут по следу из чувства долга, а старина Цезарь от чистого сердца рвется отыскать свою любимую подружку, которая угощала его гусиным паштетом и копчеными устрицами, а потом еще и кувыркалась с ним на травке. На такие вещи у собак долгая память, будь они благословенны. Кроме того, у них превосходное обоняние...
Вот и конец аллеи. Я рванула влево, в сторону розария, но Джон схватил меня за руку и дернул обратно.
— Какого черта...
— Забудь про розарий, нам нужна вода. Проточная вода... Надо сбить эту чертову собаку со следа...
Джон тяжело дышал, и я его за это не винила.
Воды хватало. Но, увы, все фонтаны были залиты светом. Мы опрометью бросились в самый большой, спотыкаясь о нимф и водяных богов. Джон поскользнулся на мокрых камнях и припал к нимфе, чтобы не потерять равновесие. Страстное объятие выглядело таким забавным, что я невольно рассмеялась, но фонтан тут же заткнул мне рот изрядной порцией брызг. Мой истеричный хохот перешел в сдавленное бульканье, вдобавок я заработала ненавидящий взгляд Джона. Слава богу, у него не хватило дыхания, чтобы затеять свару. Только дискуссий нам сейчас недоставало.
Забравшись на узкий парапет фонтана, мы засеменили а неведомом направлении. Я совершенно утратила чувство ориентации и покорно тащилась за Джоном, подстегиваемая радостным лаем, который звучал где-то вдалеке. Но, осознав, что задумал Джон, остановилась как вкопанная.
Одна из достопримечательностей знаменитой виллы д'Эсте — аллея Ста Фонтанов. Каждый «фонтан» — это самая обычная струя холодной водицы, но все вместе, расположенные вдоль длинного бассейна, они производят большое впечатление. Предок Пьетро решил превзойти это достижение и создал аллею, вдоль которой разместил целых двести фонтанов. От подножия холма, где мы стояли, задрав головы, казалось, что водяная пыль устремляется прямо в небо. Джон разбежался, плюхнулся в воду и принялся молотить руками.
Не знаю уж, что на меня нашло. Наверное, то была истерика. Я просто затряслась в пароксизме хохота, и, чтобы не упасть, пришлось даже ухватиться за хвост каменного дельфина.
Помахав руками, Джон величественно поднялся на ноги (вода едва ли доходила ему до пояса, зато неслась вниз с устрашающей силой), схватился за хвост другого дельфина (скульптуры этих милых животных тянулись вдоль всего фонтана до самой верхушки холма) и свирепо посмотрел на меня.
— Ты совсем как лосось, — проговорила я, давясь от смеха. — Те тоже скачут вверх по течению. На нерест.
Джон промок насквозь: от башмаков до золотистых волос. Он ткнул в меня пальцем:
— А ну плыви, черт тебя возьми!
Увидев, как он снова принялся молотить руками, я согнулась в очередном приступе хохота. Немного отсмеявшись, бочком залезла в воду и попробовала последовать примеру Джона. Толку-то. Вода неслась вниз мощным потоком, совладать с которым не под силу и дельфинам. Не то что плыть, идти-то было трудно. Но дельфины нам все же помогли: цепляясь за их каменные хвосты, мы поползли вверх, преодолевая фут за футом. Жаль, что это феерическое зрелище никто не снимал на камеру. Положение осложнялось тем, что я никак не могла перестать смеяться. Стоило глянуть на мокрого Джона, как меня разбирало с новой силой.
Мы преодолели незамеченными примерно половину пути. Я даже вошла в ритм: шагнуть, скользнуть, схватиться за следующего дельфина, отсмеяться, шагнуть, скользнуть, схватиться — и так до самого верха. Мне начало нравиться. Мы все еще находились на почтительном расстоянии от цели, когда Джон забрался на голову одного из дельфинов, а оттуда запрыгнул на стенку водоема. Сидя на корточках, он ужасно напоминал лягушку. Протянув мокрую лапу, эта лягушка втащила меня наверх.
— Ну вот, только стала получать удовольствие... — Я уселась рядом второй лягушкой. — Куда теперь?
Без лишних разговоров он столкнул меня вниз.
Я приземлилась на азалии. Если вы думаете, что азалии не колючие, попробуйте на них упасть. Не успела я выругаться, как Джон приземлился рядом, его ладонь зажала мне рот.
И тут снова послышался лай Цезаря. Первый фонтан не сбил его с толку, пес упрямо шел по следу и был слишком близко, чтобы мы могли забыть о нем и расслабиться.
Пора было уносить ноги, что мы и сделали. Лишь преодолев изрядное расстояние, я сообразила, куда мы направляемся. Теперь наш маршрут пролегал через сад чудовищ. Если его огибать, пришлось бы бежать до внешней стены вдвое больше, да еще через самые открытые участки.
В сиянии дымчато-зеленых и пурпурных огней сад монстров казался сошедшим со страниц романа ужасов. Огромные полые головы подсвечивались изнутри мощными красными лампами, щелочки глаз сияли, будто у выходцев из преисподней, а клыки выглядели так, словно их только что окунули в кровь. Джон взял меня за руку. Его ладонь была мокрой, но теплой и крепкой, от нее исходило спокойствие. Впрочем, я не думаю, что Джон пытался меня успокоить. Он был напуган не меньше меня. Я отчетливо слышала, как стучат его зубы. Конечно, мы промокли до нитки, но ночь-то была очень теплой.
Самые маленькие чудища не были подсвечены, с коварством истинных монстров они прятались в траве, и я непременно перелетела бы через детеныша дракона, если в Джон вовремя не ухватил меня за шиворот. Тот самый взрослый дракон, жертвой которого я недавно чуть не стала, в свете пульсирующего сиреневого прожектора выглядел до жути живым.
Внезапно чуть позади нас, рядом с головой огромного стража, раздался тихий щелчок.
Вспыхнул луч фонарика. Его белый свет казался лучом здравого смысла в этом ожившем кошмаре, но сейчас я предпочла бы самый безумный сон. Не сговариваясь, мы упали на землю и вжались в траву. А в следующий миг в противоположном конце сада, неподалеку от выхода, замелькал еще один белый луч.
Я обратилась к Создателю с односложной (и, прямо скажем, не слишком вежливой) молитвой, но Джон злобно шикнул. Впрочем, мой шепот все равно никто не расслышал, ибо его перекрыл негромкий, но вполне отчетливый голос. Казалось, говорят прямо над нашими головами:
— Это Альберто. Кто здесь?..
Издали отозвался второй голос:
— Бассано. Ты их видел?
— Нет. Я только что вошел через задний вход.
Последовала очередь цветистых ругательств.
— Возвращайся на место, дурак! И стой у калитки.
— А как же сад?
— Я сам здесь посмотрю. Живо!
Я распласталась на земле, отчаянно завидуя хамелеонам, умеющим сливаться с окружающей средой. Луч фонарика неотвратимо приближался... Правда, второй луч куда-то подевался, а вместе с ним исчез и Джон... Должно быть, потихоньку улизнул, пока я внимала беседе наших преследователей.
Мне в аккурат хватило времени, чтобы проклясть подлого Смита, когда неподалеку раздался скрежет. Я слегка приподняла голову. На меня медленно двигался мой давешний враг — дракон. От испуга и неожиданности я подпрыгнула на добрых три дюйма. Впрочем, Бассано тоже перетрусил — луч фонаря беспорядочно заметался.
Бассано выпалил проклятье, но то была лишь бравада — голос его предательски дрожал. О, я прекрасно понимала чувства бедняги, ожившие статуи и при дневном свете выглядели на редкость мерзко. Окутанные грозным свечением фигуры, по каменным бокам которых скользили тени, — полное впечатление, будто монстры поигрывают мускулами, — были похожи на пришельцев из горячечных кошмаров. К счастью, на сей раз кошмар снился не мне.
