которая является необходимой, хотя и тоскливой частью любой археологической экспедиции. На следующий день надо было выплатить деньги работникам. Джон звонко щелкал на счетах, Эмерсон заунывно сыпал числами, а я зевала. Словом, каждый был при деле.
Незваные гости и детективная деятельность приучили меня, что вечером происходят самые интересные события, но сегодня в нашем лагере царила смертная скука. Однако только я засобиралась вывихнуть челюсть в очередном зевке, как с улицы донеслись возбужденные голоса. Я мигом сорвалась с места и выскочила за дверь.
– Какой-то человек принес вот это, госпожа, – Абдулла протянул мне сложенный лист бумаги.
– Какой человек?
Абдулла пожал плечами:
– Один из неверных.
– Спасибо.
Я вернулась в дом, где счеты по-прежнему щелкали в унисон с бубнежом Эмерсона.
– Что там такое, Пибоди?
– Записка... Адресована мне. Почерк незнакомый, но, кажется, я догадываюсь от кого...
– Читай же, не тяни.
Я стряхнула дурное предчувствие, и зловещая тень с жуткими клыками скрылась в глубинах моего сознания. Господи, это ведь всего лишь клочок бумаги, а мне мерещатся чудовища... Наверное, выражение моего лица все же напугало Эмерсона и Джона. Они выжидающе смотрели на меня.
– Это от Черити, – медленно сказала я. – Твое предупреждение оказалось не напрасным, Эмерсон. Девушке нужна помощь.
– Когда?
– Сейчас.
Джон вскочил на ноги:
– Что случилось?! Где она? Она в опасности?
– Прошу вас, Джон, успокойтесь. Черити всего лишь просит о встрече... – Глянув на Джона, я осеклась.
Он трясся как осиновый лист на декабрьском ветру, в глазах метался ужас. Не хватало только, чтобы он бросился спасать свое драгоценное сокровище и напортачил так, что потом и за год не расхлебаешь. Спаситель из Джона, прямо скажем, никудышный.
– Идите-ка к себе в комнату, Джон.
– Эй, Пибоди, – подал голос Эмерсон. – Он же не Рамсес, а взрослый и самостоятельный человек. Кстати, о Рамсесе...
– Угу, очень кстати... Джон, поверьте, тревожиться нет нужды. Мы встретимся с Черити и, если ей угрожает хоть малейшая опасность, приведем девушку сюда.
– Только сразу же расскажите мне, что случилось, мадам, – взмолился Джон. – Обещаете?
– Обещаю, Джон. А теперь ступайте.
Джон удалился, волоча ноги. Я протянула Эмерсону записку.
– В полночь, – пробормотал он. – Почему это все попавшие в беду назначают встречу в полночь? Чертовски неудобное время, слишком рано, чтобы успеть выспаться, и слишком поздно...
– Тес... Не хочу, чтобы нас подслушали. Рамсес наверняка болтается неподалеку.
– Похоже, девица до смерти перепугана... Как ты думаешь, что это за «страшную вещь» она выяснила?
– Кажется, догадываюсь.
– Ну да... я тоже. Мне просто интересно, совпадают ли наши догадки.
До полуночи оставался еще час. Все это время мы гонялись за Рамсесом и пытались уложить его в постель. Наш сын превзошел самого себя: он то прятался от любящих родителей, то пускался на всякие уловки, только бы его не загнали в кровать.
– Я разобрал коптский язык, мамочка! – в отчаянии выкрикнул он, когда, размахивая новомодной пижамой, я нависла над ним с неумолимостью самой Судьбы. – Хочешь знать, что говорится в папирусе?
– Не сейчас, Рамсес, завтра.
Он ловко увернулся от пижамы.
– Это очень интересно, мамочка. Там упоминается о каком-то сыне...
– Наверное, речь идет об Иисусе... – Я обогнула кровать, загоняя Рамсеса в угол. – В твоем религиозном воспитании, дорогой сын, сплошные пробелы. И я собираюсь исправить это упущение, что бы ни думал на этот счет твой родитель. Английский джентльмен должен знать основы христианства. А теперь марш в постель! – И пижама взметнулась в воздухе.
– Да... мамочка... Евангелие от святого Фомы...
– Вот именно, Рамсес! Запомни, никакого Евангелия от святого Фомы нет. Матфей, Марк, Лука, Иоанн... Есть чудная маленькая молитва, которая начинается с перечисления имен евангелистов, я тебя непременно научу ей. Но не сейчас. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, мамочка. – Смирившись, Рамсес застегнул пижаму и с унылым видом забрался в постель.
Остававшиеся минуты тянулись с мучительной неспешностью. Мне не терпелось узнать, что же хочет сообщить нам Черити.
– Интересно, почему она выбрала такое удаленное место, – проворчал Эмерсон, когда мы шагали по залитой лунным светом пустыне.
– Вряд ли Черити могла позвать нас в деревню, Эмерсон. К тому же она знает, что мы работаем у пирамиды.
Когда мы приблизились к месту раскопок, у меня заколотилось сердце. Заложенные шурфы на фоне серых песков выглядели провалами в преисподнюю. Чуть в стороне метнулась какая-то тень. Я судорожно ухватила Эмерсона за руку.
– Черити! Это ее жуткая шляпка!
Мгновение девушка стояла неподвижно, словно вырезанный из бумаги черный силуэт. Но вот она слабо взмахнула рукой и заскользила прочь.
– По-моему, она зовет нас за собой, – прошептала я.
– Вижу.
– Но куда?
– Давай узнаем у нее самой.
И Эмерсон ускорил шаг. Я вынуждена была перейти на легкую рысцу, благо юбки не стесняли движений. Вскоре мы уже бежали, но расстояние до стройной фигуры с дымоходом вместо головы не сокращалось.
– Что за черт? – удивленно выдохнул Эмерсон. – Нелепость какая-то. Эта девица до Дахшура намерена бежать? Давай позовем...
– Нет! Разбудим всех на милю вокруг, ты же знаешь, как звук разносится в ночной тишине.
– Так и будем скакать вслед за полоумной особой? Чемпионка по бегу, да и только...
– Думаю, скоро все разъяснится.
В этой молчаливой гонке по безмолвным пескам и впрямь было что-то жутковатое. Черная тень впереди временами взмахивала рукой, призывая нас поторопиться. Не девушка из плоти и крови, а сам зловещий Рок в женском обличье!
– Может, она нас с кем-то перепутала? – спросила я, тяжело дыша.
– Ага! Да сейчас светло как днем, а у нас с тобой весьма приметная внешность. Особенно у тебя, в этих штанах.
– Это не штаны, а шаровары.
– К тому же ты бренчишь и лязгаешь, как немецкий духовой оркестр.
– Никогда не... знаешь... когда... что... понадобится...
– Побереги дыхание, Пибоди. Смотри... она поворачивает на восток, в сторону возделанной земли.
