сравнении с ним. Ладно, не кручиньтесь, есть у меня одна мыслишка, но к ней позже вернемся… Когда сами останемся. Одного я понять не могу, Лихо. Ну, набедокурили вы, по своему обыкновению, напроказничали, разорили купеческий дом — это понятно… Девица-то вам на кой ляд сдалась?
— Мы ее и не трогали, господин пес!.. Это колдуна затея… Когда делал вид, будто изгоняет нас, он девку усыпил, на морок ее сменил, да и унес восвояси. А морок — как ему и положено, на третьи сутки сам развеялся…. получилось, что девка только вчера пропала.
— Не лжешь?
— Да на кой ляд нам девица сдалась?! — несмотря на свое незавидное положение даже возмутилось столь нелепому домыслу Лихо-Злосчастье. — Мы ж по-другому размножаемся… А если мне не веришь, так вон, хоть у коня своего спроси… — почуяло настоящую сущность Призрака Лихо-Злосчастье. — Или и в самом деле — домового кликни.
— Я б кликнул, да имени не знаю…
— Тута я, господин, — зашебуршало в дальнем углу. — Благодарствую от себя и от хозяев своих, за спасение дома нашего от поругания… А об Аревик, правду злыдень говорит… Черный колдун с собой унес горемычную девочку. Пятый день уж о ней ни слуху, ни духу…
— А куда унес-то? — задал самый главный вопрос Куница.
— К себе в имение, наверно… — услужливо предположило Лихо-Злосчастье. — Тут недалече будет… Его замок, правда, не всем виден с дороги, но вы-то мимо не проедете…
— Господин ведун! — распахнул в этот момент двери в комнату хозяин. — Твой пес и орел куда-то исчезли… — Ваграм не договорил до конца, увидев рядом с казаком обоих перечисленных животных. — Я хотел сказать… что… — совершенно смешался армянин. Потом окинул недоумевающим взглядом разгромленную комнату, перевернутые столы, разбросанные стулья… и еще больше растерялся. — А что здесь вообще…
Но вместе с тем, как уничтоженная нежить истончалась и таяла в воздухе, навсегда уходя в небытие, вместе с ней из обреченного дома исчезало беспросветное уныние и горькая кручина, уступая место гармонии и тихому семейному счастью. И не почувствовать этого было никак нельзя.
Ваграм опять замолк на полуслове, расправил плечи и глубоко вдохнул. Раз, другой…
— У меня такое ощущение, словно наконец-то разразилась гроза, — промолвил негромко, ни к кому конкретно не обращаясь. — В висках больше не ломит, сердце не жмет. А главное — дышится так легко и сладко, как в детстве. И в доме посветлело… Это… это вы сделали, господин ведун? Вы… — он не осмеливался произнести вслух заветное желание. — Вы… сумели? Вы прогнали… Злосчастье?
'Существенно сократили поголовье, — проворчал Степан. — Купцу нельзя совсем без Лиха. Начнет торговать без опаски, всегда с прибылью. Сам разбогатеет безмерно, а других разорит. Нет уж, такое доброе деяния никому не нужно'.
'Вот мы ему это уцелевшее существо и оставим в назидание', — согласился Василий.
'Слышишь, чудо-юдо? — Степан убрал лапу. — Живи, но только гляди: озоруй в меру! Мы ведь еще вернемся…'
'Не извольте беспокоиться, господа ведуны. Самый что ни на есть чуток… Для острастки и прокорму…', — поспешно уверила пса в своей порядочности и смирении нежить.
'Верим… — успокоил злыдня беркут. — Тем более что в одиночку тебя и домовой под лавку быстро загонит, если что не так…'.
'Даже и не сомневайтесь… — тут же отозвался ломким баском домовой армян. — Теперь уж точно разгуляться не дам…'
Расценив молчание своего странного гостя, как изъявление скромности, Ваграм, несмотря на тучность, шустро подбежал к Кунице и бухнулся перед ним на колени.
— Господь Бог пусть благословит вас, господин ведун! По гроб жизни обязан…
— Вот еще… — опешил Тарас, у которого от конфуза враз покраснели щеки. — Встань сейчас же… Что я тебе — икона, чтоб передо мной поклоны бить? А за избавление от Лиха-Злосчастья — в церковь всей семьей сходите, помолитесь истово. Свечку поставьте… И не ищи виновного в постигшем несчастье — ни среди родни, ни среди друзей. От чужой злобы, да распри вам досталось. Может, и моя нечаянная вина в том есть. Так что, еще неизвестно — благодарить или ругать меня следует…
Но обрадованный хозяин уже плохо слышал. Он вскочил на ноги и бросился к двери.
— Астхик! Назан! Живо накрывайте на стол! Гость! Самый дорогой гость в нашем доме!
— Погоди, Ваграм-джан! — пытался урезонить не на шутку разошедшегося армянина Куница. — Не до застолья сейчас!
— Нельзя… Никак нельзя, уважаемый… Извините, господин, я даже не спросил вашего имени…
— Тарасом меня кличут.
— А по отчеству?
— Тимофеевич…
— Нельзя, уважаемый Тарас Тимофеевич, за воротившиеся в дом счастье и удачу, хоть по глоточку не выпить. Они обидеться могут — и вновь уйдут. А дела… Что ж, поговорим и о делах… Разве хороший стол и кувшин вина когда-нибудь становились помехой в обсуждении? Не откажите…
'Только попробуй усесться за стол без нас, — угрожающе прорычал Степан. — Ухо откушу!'.
Неподвижно застывший на подоконнике беркут угрожать не стал, но тюкнул клювом казака в спину вполне не двузначно.
— Хорошо, — согласился Куница. — Пусть будет по-вашему. Но, прежде чем отобедать, я должен еще кое-что сделать.
— Все, что угодно, — обрадовано, взмахнул руками армянин. — Мой дом — ваш дом. Располагайте всем, как пожелаете…
Куница только крякнул.
— Ваграм-джан, у тебя ведь уже борода сединой тронута! Что ж ты такими важными словами разбрасываешься? А если б я вампиром оказался? Ты хоть понимаешь, на что обрек бы весь род?
Но тот только головой помотал.
— Я тоже вижу…
— Что ты видишь? — мгновенно насторожился Куница и прищурил правый глаз.
— Хорошего человека вижу… — растерявшись от такой мгновенной смены тона, ответил армянин.
— Ну, слава Богу, — облегченно перекрестился Тарас. — Если б ты сейчас объявил мне, что тоже немножко нежить, клянусь: я вскочил бы в седло и поспешил к Ребекке. И пусть весь мир катиться куда подальше!
— Нежить? Почему нежить, Тарас Тимофеевич? — ничего не понял из сумбурных фраз гостя Ваграм. — А Ребекка — это кто?
'Эй, парень, ты чего всполошился?', — поинтересовался Степан.
'Да так, подумалось вдруг: а не очередная ли ловушка, нам здесь подстроена?'
'Легко… — хмыкнул Василий. — Нашел чему удивляться? Идущий в толпе должен быть готов к тому, что его станут толкать и наступать на ноги. Странно было б — если бы подобное происходило посреди пустыни'.
'Так, философы доморощенные! — мысленно взвыл сармат. — Хватит упражняться в красной словесности. Из кухни такие запахи доносятся, что у меня уже слюни текут. Тарас, если ты сейчас же что- нибудь не придумаешь, я превращусь в человека без предупреждения!'.
— Вы о чем-то задумались, господин ведун? — уважительно тронул казака за локоть хозяин дома.
— Задумался… — кивнул тот. — Скажи, Ваграм-джан, я могу тебе доверять?
— Да, — просто ответил армянин.
Это короткое слово убедило казака лучше любых витиеватых клятв и заверений в вечной благодарности.
— Ну, тогда в твоем доме сейчас прибавиться гостей. Только, не сочти за труд, сперва принеси сюда кой-какую мужскую одежду. Надо будет одеть двух моих товарищей. Один из них мужчина обычного телосложения, а второй — богатырь, на голову меня выше и раза в полтора шире.
